Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров

And then – then all is mystery and terror, and a tale which should not be told. Disease – a fatal disease, fell like the simoom upon her frame; and, even while I gazed upon her, the spirit of change swept over her, pervading her mind, her habits, and her character, and, in a manner the most subtle and terrible, disturbing even the identity of her person! Alas! the destroyer came and went! – and the victim – where is she? I knew her not – or knew her no longer as Berenice.

Among the numerous train of maladies superinduced by that fatal and primary one (в многочисленном = длинном ряду болезней, вызванных той роковой и изначальной) which effected a revolution of so horrible a kind in the moral and physical being of my cousin (которая произвела переворот столь ужасного свойства в нравственной и физической жизни моей кузины), may be mentioned as the most distressing and obstinate in its nature, a species of epilepsy

(может быть упомянута, как самая мучительная и упорная по своей природе, разновидность эпилепсии) not unfrequently terminating in trance itself (нередко заканчивавшаяся самим трансом; unfrequently – нечасто) – trance very nearly resembling positive dissolution

(трансом, очень близко напоминающим совершенную смерть: «растворение»), and from which her manner of recovery was in most instances, startlingly abrupt (и от которого ее манера пробуждения была в большинстве случаев пугающе внезапной).

Among the numerous train of maladies superinduced by that fatal and primary one which effected a revolution of so horrible a kind in the moral and physical being of my cousin, may be mentioned as the most distressing and obstinate in its nature, a species of epilepsy not unfrequently terminating in trance itself – trance very nearly resembling positive dissolution, and from which her manner of recovery was in most instances, startlingly abrupt.

In the mean time my own disease (тем временем моя собственная болезнь) – for I have been told that I should call it by no other appellation

(ибо мне сказали, что мне не следует называть ее никаким другим наименованием) – my own disease, then, grew rapidly upon me (так вот, моя собственная болезнь быстро одолела меня; then – тогда, в таком случае; to grow – расти), and assumed finally a monomaniac character of a novel and extraordinary form (и приняла наконец мономаниакальный характер нового и необычного вида) – hourly and momently gaining vigor (ежечасно и ежесекундно приобретая силу) – and at length obtaining over me the most incomprehensible ascendancy

(и наконец получив надо мной совершенно непостижимую власть; the most – самый; очень). This monomania, if I must so term it, consisted in a morbid irritability of those properties of the mind (это мономания, раз я должен так обозначать ее, состояла в болезненной раздражительности свойств ума) in metaphysical science termed the attentive (в метафизической науке называемых вниманием: «внимательными»).