Angst

Неизменно лишь одно. Все дороги рано или поздно затягиваются в петлю, все размышления и разговоры рано или поздно приводят тебя к одной мысли, а все вопросы сводятся к одному главному. Секс, творчество, алкоголь – даже деньги, всё это действительно купирует страхи. Но лишь на время. Эти и другие препараты нужно принимать регулярно, иначе удавка ужаса снова затянется на твоей шее. Да и нельзя прожить всю жизнь «на таблетках», которые лишь временно снимают симптомы, высушивают душу, вызывают привыкание и влекут за собой разрушительные побочные эффекты. По крайней мере, долгую жизнь. Единственный антидот, который поможет тебе избавиться от этих трёх душевных паразитов и их миньонов, что терзают тебя каждый день – это счастье. Да, у каждого свой рецепт этого лекарства, свои компоненты для приготовления этого мифического эликсира. Но рецепт, одновременно простой и одновременно сложный, универсален. И открыли его не алхимики, а экономисты.

Экономика человеческого мозга

О счастье, приемлемой жене и обеде конформиста.

При слове «экономика» большинству людей на ум приходят либо такие тошнотворно-скучные словосочетания, как «товарно-денежные отношения», либо Антон «Дно Достигнуто» Силуанов и мажоры с экономического факультета. Между тем, прокачанные экономисты с её помощью могут предсказать будущее, синтезировать формулу счастья и творить совсем уж черную магию. Но обо всем по порядку.

Рациональность и корысть

Наиболее любопытной для неспециалиста школой (или направлением) экономической теории является институционализм. Во второй половине XX века адепты этой школы стали своеобразными «рок-звездами»: им удалось открыть и объяснить те экономические феномены, на которые никто раньше даже не обращал внимания. За это они стабильно получали и продолжают получать Нобелевские премии. Слава, деньги, награды – в общем, всё как у людей. Секрет их успеха был довольно прост – институционалисты начали рассматривать экономические процессы в связке с неэкономическими. Вроде нехитрая мысль, однако результат был колоссальный.

Дело в том, что до этого в любой экономической теории общество, да и человек были представлены весьма топорно. Взять хотя бы модель экономического человека, того самого Homo Economicus – этакого сложного биоробота Адама Смита, абсолютно рационального и стремящегося к максимизации своей выгоды в каждый момент времени.

Но товарищи-институционалисты резонно заметили: «Стоп! Но ведь человек не может абсолютно точно сказать, в какой точке города хлеб дешевле в данный момент. Да даже если и мог, то навряд ли поехал бы утром на другой конец города покупать хлеб на завтрак, пусть он там на полрубля и дешевле. Кто-то, может, вообще покупает хлеб в ларьке у подъезда, потому что ему там продавщица нравится».

В общем, человек не всегда ведет себя рационально, но при этом, как выяснится позднее, всегда оппортунистически настроен, то есть действует прежде всего в своих интересах. Это положение стало первым столпом институциональной экономической теории, вторым – непосредственно сами институты. Коротко институт можно охарактеризовать как набор правил, которые выполняются членами группы, и санкциями, следующими за нарушением правил. Семья, мораль, государство, частная собственность, наука – это все институты, которые влияют на все без исключения процессы, хоть как-то связанные с человеком.

Побочным продуктом такого нестандартного взгляда на экономическую теорию стало откровение, что экономика может дать ответы на гораздо более широкий круг вопросов, чем считалось ранее: от того, почему некоторые политические деятели вот уже семнадцать лет находятся у власти, до ответа на «главный вопрос жизни, вселенной и вообще».