Анна Австрийская. Первая любовь королевы

У Поанти были слезы в голосе. Пасро слушал его с величайшим вниманием, и, хотя молодой человек произнес эти слова голосом почти невнятным, он не пропустил ни одного слова. Отчаянное волнение Поанти наполнило радостью его сердце.

— Это правда, господин де Поанти, — сказал он тоном, который старался сделать печальным и сострадательным, — ее пытали, и ей было так трудно после того, что тюремный доктор думал, что или она умрет, или сойдет с ума.

— О! — сказал Поанти, грозно подняв руку. — Те, которые были причиною ее страданий, попадутся мне, и тогда горе им! — Но вдруг в голове его просветлело. — Ты почему это знаешь? — сказал он. — Разве ты присутствовал при ее пытке? Стало быть, ты знаешь, где она, в какую тюрьму ее засадили. Ты должен сказать мне это сию минуту, и если хочешь остаться жив, то, находясь заодно с ее палачами, ты должен дать мне способ добраться до нее и спасти.

Пасро зашел слишком далеко, он понял свою ошибку и прикусил язык, но было уже слишком поздно.

— Ты слышал, — продолжал Поанти, — говори. Если по милости твоей я могу еще спасти Денизу, ты останешься жив; но клянусь честью дворянина, если ты не в состоянии быть мне полезен или не хочешь этого сделать, то не доживешь до завтра.

Пасро понял, что он может спасти себя, только соединив Денизу с Поанти, то есть вместо страданий, которые он надеялся им причинить и которыми заранее наслаждался, доставит им счастье. Подобную жертву нельзя было принести без борьбы.

— Пощадите! — вскричал он. — Я не могу помочь вам спасти Денизу.

— Ты не можешь? Ты признаешься в этом! — вскричал Поанти вне себя от горести и гнева. — Ты сам произнес свой приговор, ты умрешь. Товарищи, — прибавил он, — шпага солдата не может омочиться кровью подобного негодяя; закутайте его в плащ, привяжите ему камень на шею и бросьте его в реку.

Подчиненные бесстрастно повиновались и схватили уже Пасро, который закричал вне себя от страха:

— Остановитесь! Я сделаю все, что вы хотите.

— Все?

— Все!

— Ты мне поможешь спасти Денизу?

— Да.

— Стало быть, ты можешь это сделать?

— Да.

— Говори же, говори скорее, и без всякой лжи. При первом слове, которое мне покажется неискренним, ты умрешь!

Поанти сделал знак своим подчиненным. Державшие Пасро остановились.

— Где Дениза? — спросил Поанти.

— В Шатлэ.

— Ты можешь туда войти?

— Нет, но туда входить бесполезно.

— Как?

— Слушайте! Но поклянитесь мне, что, если я спасу Денизу, вы пощадите меня.

— Пощажу твою жизнь. Я клянусь, что мы тебя не убьем.

— Вот что я узнал. После пытки, которую она выдержала сегодня утром, доктор рассудил, что она не может оставаться в Шатлэ без опасности для своей жизни, и кардинал приказал отвезти ее сегодня вечером в девять часов в карете в монастырь в Бургундию; с нею едет кармелитка.

Поанти угадал по тону негодяя, что он говорил правду. При виде неизбежной смерти Пасро не имел бы силы лгать. Поанти в одно мгновение рассчитал, что теперь именно тот час, который кардинал назначил для отъезда Денизы.

— Если ты сказал правду, — прибавил он, — я сдержу мое обещание, ты не умрешь.

Он взял с собою шесть человек; трое остались караулить Пасро.

— Если он сделает малейшее движение, чтобы убежать, — сказал им Поанти, — если раскроет рот, чтобы позвать на помощь, убейте его.

Отдав это последнее приказание, Поанти отправился со своими шестью товарищами к мосту.

— Ступайте вперед как настоящие нищие, — сказал он им, — я к вам приду через десять минут.

Он пошел один к Самаритянке. Кавалер д’Арвиль уже его ждал. Сигнал на улице Этюв увидели в отеле Шеврез, и кавалер пришел узнать, какая необыкновенная причина заставила подать этот сигнал. Поанти в четырех словах объяснил, в чем дело. Он рассказал о приходе кардинальских гвардейцев и о принятой им решимости бежать как можно скорее, из опасения, чтобы все выходы не были заграждены. Д’Арвиль одобрил.

— Очевидно, кардинал напал на ваш след, — сказал он. — Вы не можете оставаться в Париже; вы должны ехать сейчас. Отправляйтесь по дороге в Компьен и остановитесь в Сен-Дени, в гостинице «Серебряный Голубь»; это первая с левой руки при въезде в город. Трактирщик — старый слуга лотарингского дома. Скажите ему, что вы присланы мною. Скрывайтесь у него два дня с вашими товарищами. А я через два дня, может быть, и завтра, приеду сам к вам сообщить, что вы должны делать.

С этими инструкциями Поанти вернулся к своим товарищам, которые ждали его около статуи старого короля.

— Побежим в Шатлэ, — сказал он, — когда карета выедет, мы дадим ей отъехать подальше от тюрьмы. Как только вы увидите, что я положил руку на дверцу, четверо из вас должны броситься на лошадей, а двое других схватить кучера. Поняли?

Через пять минут Поанти и шестеро его подчиненных стояли в ста шагах от Шатлэ. Когда пробило девять часов на тюремных часах, ворота отворились, и карета медленно выехала. Поанти дал ей проехать вперед и старался заглянуть в окно. Но внутри кареты было совершенно темно, и он ничего не мог различить.

— Вперед! — шепнул он своим товарищам.