Аномалия - Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт

Чтобы не стать крупной целью, наши, разбившись поодиночке, стали через старую заросшую пашню перебежками двигаться в сторону посадок с мёртвыми деревьями, за которыми были видны какие-то строения.

Скатившись в кювет, я снял наконец с пояса противогаз и натянул его – мало ли что.

Видимо, напавшие поняли, что мы сможем уйти, и один за другим упали один из вертолётчиков и техник, зажимая раны на ногах. Нападавшие продолжали стрелять не на поражение.

Остальные, подхватив их, вернулись в кювет. Попытка прорваться не увенчалась успехом. В кювете противник не мог нас достать из-за складок местности, если только гранатами, но и мы не могли уйти.

– Что делать будем? – спросил у меня Вольных, поглядев, как врач перевязывает новых раненых.

– Попробуй докричаться по рации до наших, мало ли что. Если не получится, то остаётся только одно. Переговоры. Не зря же они на поражение не стреляют, хотя вояки опытные. Ты заметил, как они двигаются?

– Заметил, – скривился капитан. Однако быстро достал рацию из кармашка и стал вызывать аэродром подскока. Судя по карте, до него километров сто восемьдесят, а переносная рация брала максимум на пятнадцать – двадцать, но вдруг поиски идут и где-то недалеко вертолет? Жаль, что у нас «Северка» нет, только «Кенвуды», с ним бы точно докричались.

Пара секунд, и капитан расстроенно убирает рацию в кармашек:

– Глушат.

Проверив, я убедился, что Вольных прав. Во время отступления и боя мы перекрикивались без раций, не обращая внимания на ровный шум из динамиков, расстояние было небольшим между машинами, поэтому сразу не заметили, что нас глушат. Не до того было.

– Профи, – сплюнул я.

– Что делать будем? – повторил капитан, как-то сразу и незаметно передав мне командование.

– Договариваться. Другого выхода нет.

– У меня приказ. Вы не должны попасть в руки противнику.

– В курсе. Но ведь противник не знает, кто я, сделаю вид, что достаточно высокопоставленная личность, имеющая возможность вести переговоры. Давай прекращай стрельбу, и пусть кто-нибудь из наших выйдет, крикнет, что мы готовы к переговорам.

Капитан быстро скомандовал прекратить огонь. Противник не сразу заметил, что стрельба по ним не ведётся, но вот спустя полминуты издалека донеслись трели свистков, после этого наступила тишина.

– Слышал? – спросил я Вольных.

– Да. Похоже, это армейцы. Банды свистками не пользуются, – согласился капитан.

На несколько минут вокруг установилась тишина. Только где-то метрах в ста едва слышно урчал мотором бронетранспортер.

– Давай, – кивнул я.

Сидевший рядом на корточках Антошин встал и, подняв над головой автомат, покачал им. Если там действительно армейцы, то они поймут, что их приглашают к переговорам.

В течение пары минут длилось молчание, нарушаемое только стонами раненого летчика, которому врач на простреленную ногу накладывал шину и бинты.

– Жестко работают, – посмотрев на него, сказал я.

– У них приказ нас остановить, и они его выполняют.

– Пули около меня не игрушечные летали, почему по кабине моей машины стреляли?

– Не знаю.

– Есть! – воскликнул Егоров, на секунду выглянув из оврага, чтобы осмотреться.

– Что?! – одновременно спросили мы с Вольных.

– Идет один, в защите и без оружия.

– Я пойду, – тут же откликнулся Вольных, снимая разгрузку и отдавая Антошину автомат.

– Ты знаешь, что говорить? – спросил я.

– Сперва узнаю, что им надо, доложу вам, а там видно будет.

– Правильно. Так и действуй.

Оставшись в одном новеньком ОЗК, капитан встал, легко взбежал на дорогу, обошел наш разбитый пулями уазик и направился к переговорщику.

Мне, конечно, не давали посмотреть на эту встречу. Двое из четырех телохранителей внимательно отслеживали мои движения, чтобы сдернуть вниз, поэтому Антошин, прикрывая капитана, заодно рассказывал нам, что видит:

– Сошлись…

Я тут же засек по секундомеру время встречи.

– …разговаривают. Спокойно, руками не размахивают… Переговорщик показывает куда-то в ту сторону, в которую мы ехали. Капитан кивает… Все еще общаются… Все, капитан обратно идет.

– Три минуты сорок две секунды, – задумчиво пробормотал я. – Долго общались.

– Подходит.

В это время к нам в канаву скатился Вольных.

– Докладывай! – меня просто съедало любопытство, прав я был или нет, армейцы это или банда. Самое забавное, что никакой тревоги я не испытывал. Нет, о раненых, конечно, думал, но был уверен, что мы выкрутимся.

– Значит, история такова. Встретился со мной капитан Романов. О нем и его людях можно сказать так. Это выжившие военные из Шестой мотострелковой дивизии. У них ППД километрах в тридцати отсюда.

– Это он тебе рассказал?

– Ну да, я тоже удивился, но вы послушайте дальше, товарищ комдив. В общем, они на грани вымирания, просят забрать их к себе.

– Просят? – удивился я.

– Именно просят.

– Меня чуть не убило, две пули через лобовое прошли – чудом никого из наших в кузове не задело.

– Мы были на машинах банды. Они не сразу разобрались, что машины трофейные. Когда наши переговоры перехватили, там уже врубили глушилку и работали не на поражение.

– Ладно, принимается. Что там дальше?