Аномалия - Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт

– Судя по блестяще проведенной операции по нашему захвату, вы профессионал. Как вам это удалось?

Майор вдруг захохотал. Отсмеявшись, он посмотрел на наши мрачные лица и ответил:

– Ваш захват был экспромтом. Меня фактически вычислили, вот и пришлось делать все очень быстро. Благо я сумел подслушать ваш разговор в кабинете Гоголева о том, что вы направляетесь в Польшу, к порталу мира царя, а так как пятки у меня уже горели, я собрал всех своих людей, быстро подготовил документы, правда для этого пришлось отправить на тот свет секретаря Гоголева, и вылетел за вами попутным бортом. Мои корочки везде открывали двери. Конечно, все это было непродуманно. Да и опаздывали мы на пару дней, но тут непогода нам помогла, что задержала вас на том тыловом аэродроме. Так что операция хоть и проведена блестяще, не отрицаю, но вот хорошо продуманной ее назвать трудно. Не планировали мы уходить к царю. Облажались люди Берии, они вас отослали от греха подальше, пока проводили большую чистку, а сделали только хуже. Никто ведь не ожидал, что мы с такими документами будем. Наглость города берет, я хорошо помню эту пословицу и стараюсь её придерживаться. Как видите, в вашем случае это подтвердилось.

Я задумался, потом спросил:

– А Мертвый мир? Там было несколько нестыковок?

– Вот там была уже хорошо разработанная операция по вашему похищению. Да вот не сложилось из-за той чертовой банды, что сбила ваш самолет. Случайность, конечно, но неприятно. На аэродроме подскока вас ожидали мои люди. Теперь, с вашей удачей, Союз еще больше усилился, причем достаточно преданными и благодарными людьми.

– Вот даже как? – я задумался над словами майора.

Как только он отошел, лейтенант, не обращая внимания на Анвара, спросил:

– Вы действительно хотите им помогать?

– Ты видел глаза этого майора? Он действительно может спокойно перерезать ребенку горло и освежевать тело, причем так, чтобы меня до печенок проняло.

– Он подонок.

– Это да, – согласился я. Мельком глянув на Анвара, добавил: – Надеюсь, их царские людишки поймают быстрее, чем мы найдем портал.

До вечера мы отдыхали, я даже успел слегка вздремнуть. Ночью майор нас поднял и после плотного ужина снова заставил идти. Уже совсем стемнело, когда мы вышли на полевую дорогу, слегка разбитую тележными колесами и копытами коней. Я уже пару раз чуть не подвернул ногу на незаметных ночью ямках, пока не догадался идти по обочине.

Часам к трем ночи, когда мы все еще шли по полям, оставив позади пару сонных деревень, чтобы уйти как можно дальше, сзади нас стал догонять странный, но знакомый шум, в котором я легко определил топот копыт и стук колес по дороге. Нас нагоняла карета или тарантас, в темноте не совсем понятно. Обернувшись, я разглядел едва видное пятно фонаря, которое моталось из стороны в сторону рядом с кучером.

– Командир? – спросил Анвар, пока майор нас отводил с дороги, заставляя залечь.

– Берем, – подтвердил тот. – Только тихо.

– Что будем делать? – негромко спросил Успенский, когда три тени ушли к дороге, а с нами остался Михаил. – Может, голос подадим?

– Не советую… – раздался голос охранника. – Хотя… – пробормотал он, и нам шустро принялись вставлять кляпы.

Когда охранник, прижав меня коленом к еще холодной земле, заталкивал мне в рот кусок специально заготовленной материи, я дернул телом, отчего тот рухнул на землю. Не оплошавший Успенский, у которого хоть и были связаны сзади руки, но ноги-то свободны, спеленал ими Михаила и стал душить.

Я же, навалившись спиной на него, стал доставать из нагрудных ножен, закреплённых на разгрузке, давно присмотренный штык-нож от АКМ.

С трудом достав его – мешала левая нога лейтенанта – скатился с тела и быстро перепилил веревки у себя на руках. В это время раздались хлопки, и мне по лбу прилетело гильзой. Как я понял, Михаил сумел дотянуться до пистолета в набедренной кобуре и несколько раз выстрелить в лейтенанта. Судя по тишине, пистолет был с глушителем. Похоже, трех выстрелов хватило. Разомкнув ноги погибшего лейтенанта, Михаил стал судорожно кашлять, мне же ничего не оставалось, как застонать от досады и боли и, вскочив на ноги, рвануть в ночную темень, продолжая на ходу пилить верёвки. Как же хорошо, что на всю ночь небо затянули густые облака!

– Кха-кха… командир… побег… кха-кха, – раздался сзади полухрип-полувопль. Хорошо же Успенский его приложил, ноги тренированные были.

Почти одновременно от дороги, где ржали кони и раздавались крики, ударил мощный, но узкий столб света. Я помнил, что у майора на разгрузке висела труба фонарика, чтобы крепить его под ствол автомата. Он хорошо освещал поле метров на сто, я же успел отбежать всего на сорок – пятьдесят, поэтому мою бегущую тушку быстро обнаружили.

– Догнать, – раздался сзади едва слышный приказ майора. Шансы у них были немалые, так как я не закончил пилить веревки и бежал немного скованно, покачиваясь из стороны в сторону.