Ансель; 3712

Ему оставалось только бежать. От допросов, дознаний, экспериментов и опытов — от открытых глаз и извивающегося тела, что теперь врезались в памяти, не давая покоя. Надежда была лишь на новый город, что начали воздвигать с нуля на обезопасенной и зачищенной территории. Город, в котором у людей будет мирная жизни,

Он отправился туда, не раздумывая.

Дорога. Сон. Отдых. Дорога.

Это продолжалось несколько дней, пока укусы и царапины не стали жечь.

Сидя на полу в окружении живых цветов — его последняя надежда на спасение или тихую смерть — и кашляя кровью в каком-то заброшенном здании, не дойдя до города. Он осознал, что его путь закончен. Споры проникли уже в кровь. Дышать в маске стало невозможно, пришлось ее снять. Легкие сжало в тисках.

Он чувствовал всё: как изнутри его пожирают, прокалывают тысячами игл; бесконечный кашель, не дающий возможности сделать вдох — боль стала ещё одной частью тела. Он не мог ни спать, ни дышать, ни шевелиться. Конечности не слушались.

Ему хотелось лишь умереть.

Очередной приступ — и сознание его покинуло.

На несколько лет.

* * *

С того дня Анселя постоянно рвало чем-то черным и слизким. Его будто изнутри разрывало от кашля. Эти два дня были сродни аду на земле. Парень вечно дрожал и хрипел. Из глаз лились беззвучные слезы. Он толком не мог даже говорить.

Исааку было ещё тяжелее — у Лорены начались схожие симптомы.

Родители, раннее отпускавшие своих чад, видимо, в целях воспитания («Побегают немного и прекратят!»), теперь не понимали, что происходит с ними двумя. Девушка перестала выходить из дома, ссылаясь на отравление, но брат понимал, что дело в чем-то другом. Несмотря на свое состояние, она старалась как можно чаще быть с Анселем. Пару раз он слышал крики парня от боли, а затем и его громкую брань.

Протирая его лицо полотенцем, Лорена сидела на раскладушке. Ее плечи вздрагивали.

Исаак присел возле сестры, заглядывая ей в глаза и в очередной раз спрашивая:

— Лора, что с тобой?

Он никак не ожидал прорвавшийся сдерживаемый долгое время поток рыданий. Лорену трясло всем телом.

— Ансель, — она громко всхлипывала, задыхаясь от плача, — споры… Оно как плесень…

— Тише, тише… — он крепко прижал сестру к себе, нервно поглаживая по голове.

— Он умирает, — Лорена крепко сжала кофту брата на спине, — нас… Надо уводить отсюда…

— Успокойся, всё хорошо…

Безмолвный плач. Всхлипы затихли.

Тишина.

— Либо ты оставляешь ее в городе и убиваешь всех, — тихий обессиленный голос Анселя звучал как приговор, — либо, как и мы, умираешь в мучениях, сгнивая заживо изнутри.

Лорена молча развязала бинт на руке и показала брату. Рана ее не заживала.

Исаак в ужасе оттолкнул ее и сделал несколько шагов назад в темноту, ближе к выходу из сарая.

Под тусклым светом керосиновой лампы находились двое. Лежащий на кровати и сидящая подле него. Два мертвеца, способных истребить весь город.

— А если, — голос Исаака едва заметно дрожал, — если вас просто держать здесь? Если вы никого не укусите, не поцарапаете….

— Они вырастут из тел, — хрипло сказал Ансель.

— Их надо сжечь, — обреченно добавила Лорена.

Исаак отказывался воспринимать такую реальность. Хлопнула дверь сарая — в нем остались двое.

Двое умирающих.

Исаак бежал недолго. Споткнувшись, парень полетел аккурат на любимую клумбу сестры.

Он ненавидел цветы.

Схватив их, Исаак начал выдергивать их, рвать и топтать. Не думая ни о чем, он просто уничтожал все бутоны и ростки.

Возможно утром мама начнет ругаться. Но кого теперь это волнует?

— Почему вы нас не останавливали?! — парень закрыл голову руками, наклоняя ее вниз. — Зачем разрешали уходить туда?! Ну зачем?! Зачем ты поперлась туда?! Зачем решила его забрать?!

Зачем он согласился на всё? Потому что любит? Боится обидеть? Ценит больше своей жизни?

В гробу он видел такую любовь.

Можно сколько угодно обвинять родителей, Лорену, Анселя. Но это не отменит того факта, что он по собственному желаю сбегал за стену вместе с сестрой и согласился взять парня в город.