Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта

Пятого снегопад прекратился, и мы, несмотря на продолжавшуюся бурю, перевалили через хребтик [так] за лагерем в соседнюю долину, где находился сугроб побольше, и наша тройка, не теряя времени, принялась копать пещеру. Копали все дни почти без остановки, и по мере того как пещера становилась глубже, ветер причинял все меньше беспокойства, исключая, конечно, выходы наружу. Сначала мы проделали в снегу траншею величиною три фута на четыре [0,92х1,22 м] при глубине в шесть футов [1,83 м], а затем от ее стенки вывели пещеру в самую толщу наносов. Осколки льда сбрасывали вниз по склону, и ветер немедленно относил их далеко от входного отверстия. Пока приходилось работать на ветру, мы орудовали лопатой и ледорубом по очереди, но когда яма расширилась и защитила нас от ветра, вошел в силу обычный распорядок - Кемпбелл, Дикасон и я все время копали, а партия Левика разыскивала тюленей и запасала мясо. К сожалению, одна пара рабочих рук простаивала - буря неистовствовала без передышки, и бедные наши палатки нельзя было ни на минуту оставить без присмотра.

Теперь, когда мы снова работали с полной отдачей, голод все больше давал о себе знать. К концу длинного интервала между завтраком и обедом (ленчи мы давно отменили) желание есть причиняло физические страдания. Мы могли позволить себе съесть порядочное количество мяса - да и то лишь по недомыслию, еще не осознав, что и его будет мало, - но один сухарь в день никак не удовлетворял потребность организма в углеводах, которая постоянно точила нас и в конце концов заставила преодолеть отвращение к тюленьему салу. В эту неделю оно впервые было введено в постоянный рацион и до ноября оставалось непременной частью меню. Никогда не забуду, как, решившись его испробовать, я тут же испытал облегчение от того, что новая пища не вызвала у меня отвращения. В предыдущей главе я уже сообщил, что в первую бурю, во время затишья, мы убили молодого тюленя-крабоеда. Несколько дней спустя попробовали есть тоненькие ломтики его сала в сыром виде. Все нашли его вполне съедобным, а Абботт и Дикасон даже утверждали, что у него вкус дыни. Честно сказать, я никогда не разделял этого мнения, хотя зимой в течение нескольких недель с гордостью носил титул "Короля ворвани" [83] и уступил его впоследствии только Абботту, который запросто уплетал толстенные, в несколько дюймов, куски сала. На первых порах мы с трудом преодолевали тошноту, когда кусок сала заполнял весь рот своим соком, но через несколько дней все, кроме Кемпбелла, привыкли к нему, и только у одного худосочного крабоеда, убитого в неблагоприятный период, оно оказалось непригодным для еды.

Отныне в обязанности дежурного по палатке вменялось приготовлять к возвращению охотников и землекопов горячие сочные бифштексы из сала. Жарили их на сковородке из небольшой норвежской кухни Кемпбелла, и жир, стекавший с нее в поддон, использовали для осветительной лампы. У санной партии запас спичек обычно невелик, в первую очередь они предназначаются, конечно, для повара, но некоторое количество ежедневно выдается и курильщикам. Благодаря экономному расходованию спичек - как, впрочем, и всех остальных припасов, тех, что остались, хватило бы на всю зиму, но при известной бережливости. Прежде всего, естественно, решили ограничить курильщиков, и они в течение нескольких дней разжигали трубки, пока еще горел примус, но это лишало их обычного удовольствия. Тогда Дикасон в нашей палатке и Браунинг в Левиковской начали мастерить лампу-жирник, а остальные, само собой разумеется, не скупились на советы. Восьмого марта, когда Кемпбелл и я пришли домой после тяжелейшего сражения с ветром, Дикасон, как обычно, попотчевал нас несколькими сочными кусками тюленьего сала - в порядке подготовки к весьма скудному обеду, а кроме того, продемонстрировал первый жирник. Это было большое достижение, и мы провели очень приятный вечер. Я тогда записал в дневнике:

"В обеих палатках сейчас есть жирники, которые представляют собой несколько кусков ламповых фитилей на английской булавке, переброшенной мостиком через верх жестяной консервной баночки с растопленным салом. Свет от них прекрасный, лучше, чем я ожидал, топлива они поглощают очень мало. Единственный недостаток - приходится расходовать парафиновое масло, чтобы растопить сало. Когда мы водворимся на зимовку, надо будет придумать какое-нибудь приспособление для ламп, чтобы они сами растапливали сало. Кроме того, они дают поразительно много тепла, почти не дымят. Мы съели по куску сала, из которого вытоплен жир, и оно всем понравилось. Мало чем отличается от обычного сала, которое едят на родине".