Анти-Макиавелли, или Опыт возражения на Макиавеллиеву науку об образе государственного правления

Здесь надо отметить, что ненависть возбуждается одинаково и добрыми, и дурными делами; отсюда следует, как я уже говорил, что Князь, желающий сохранить власть, часто бывает вынужден не быть добродетельным, ведь если развращена вся совокупность людей, в которых ты нуждаешься, чтобы держаться у власти – будь то народ или солдаты, или знать, – ты должен применяться к их прихотям, удовлетворять их, а в таком случае добрые дела – враги твои. Однако обратимся к Александру. Он был человек такой доброты, что, как отмечалось среди других восхвалений, за четырнадцать лет его правления никто никогда не был предан смерти без суда; однако его сочли человеком изнеженным и позволявшим своей матери руководить собой, почему стали относиться к нему пренебрежительно, в войске составили заговор, и его убили.

Если для противоположения разобрать теперь свойства Коммода, Септимия Севера, Антонина Каракаллы и Максимина, то вы найдете, что это были величайшие злодеи и хищники; ради удовлетворения солдат они не останавливались ни перед каким насилием, которое только можно было совершить против народа, и все они, кроме Севера, кончили плохо, – в Севере была такая сила, что, сохраняя привязанность солдат, он мог все время царствовать счастливо, несмотря на угнетение народа. Его военная доблесть превращала это в глазах солдат и народа в такое чудо, что народ оставался в каком-то немом изумлении, а солдаты слушались и были довольны.

Так как дела его для Князя нового были подлинно велики, тоя хочу вкратце указать, как он хорошо умел выступать под личиной лисицы и льва, природе которых, как я говорил выше, Князю необходимо подражать. Север, поняв неспособность императора Юлиана, убедил свои войска, над которыми он начальствовал в Славонии, что следует пойти на Рим и отомстить за смерть Пертинакса, убитого солдатами-преторианцами; под этим предлогом, не подавая виду, что стремится к власти, он двинул войска на Рим и был в Италии раньше, чем там узнали о его походе. Когда он явился в Рим, Сенат со страху избрал его императором, а Юлиан погиб. После такого начала Северу, чтобы подчинить себе все государство, оставалось одолеть два препятствия: одно было в Азии, где начальник войск Нигер заставил провозгласить себя императором, другое – на западе, где находился Альбин, который тоже тянулся к власти. Так как Север считал опасным объявить себя открытым врагом обоих, он решил напасть на Нигера[146]

и обмануть Альбина. Последнему он написал, что, будучи избран Сенатом в императоры, он хочет разделить с Альбином[147]

это достоинство, даровал ему титул Цезаря и по постановлению Сената сделал его соправителем; все это было принято Альбином за правду. Однако потом, когда, победив и умертвив Нигера, Север устроил восточные дела и вернулся в Рим, он стал жаловаться в Сенате, что Альбин, не чувствуя признательности за оказанные благодеяния, предательски пытался его убить, почему Север вынужден отправиться в поход и наказать Альбина за неблагодарность. После этого Север выступил, настиг Альбина в Галлии и лишил его государства и жизни.

Кто рассмотрит поступки Севера в отдельности, найдет внем свирепейшего льва и коварнейшую лисицу; тут же будет видно, что каждый боялся и чтил Севера, войска его не ненавидели, и никто после этого не удивится, что он, новый человек, мог удерживать такое государство; его огромная слава всегда защищала его от ненависти, которая могла подняться в народе из-за поборов. Сын его, Антонин, был со своей стороны человеком высоких достоинств, которые вызывали восхищение народа и любовь солдат; он был человек военный, необычайной закаленности, презирал изысканную пищу и всякую изнеженность, за что был любим всеми войсками. Однако его зверство и жестокость были настолько неслыханны, что, уничтожив бесконечными отдельными убийствами большую часть народа в Риме и все население в Александрии, он сделался для всех предметом величайшей ненависти; даже приближенные начали его бояться, ион был убит центурионом среди своих войск. Надо иметь в виду, что подобных покушений, которые являются последствием решения, принятого одним смелым человеком, Князь избегнуть не может. Каждый, не боящийся умереть, может убить, но Князю не надо очень этого бояться, потому что такие случаи крайне редки. Князь должен только остерегаться тяжко оскорблять кого-нибудь из людей, услугами которых он пользуется и кого приближает к себе по службе. Как раз обратно поступил Антонин, зверски убивший брата своего центуриона, ежедневно угрожавший ему самому и тем не менее оставлявший его в своей личной страже; это было безрассудство, сулившее ему гибель, как оно и случилось.