ANTICASUAL. Уволена, блин

В общем, жизнь моя протекала нескучно. Несмотря на страх, мне было весело. А чего грустить? Солнце светит. Красивые парашюты-крылья в небе играют всеми красками, народ на поле дружелюбен чрезвычайно, собака какая-то дурацкая бегает и жизнерадостно жрет все, вплоть до арбузных корок. Вообще по контексту очень похоже на горнолыжную базу. Тусовка, атмосфера, бар, общность интересов. Так же все друг друга знают. Только здесь, мне кажется, еще больше солидарности. И меньше пьют. Наверное, оттого, что вид спорта более экстремальный.

Через несколько часов ко мне подошел мой Дима-инструктор в рыжей майке, дал мокрый синий комбинезон и сказал:

— Надевай и подходи ко мне на «манифест».

Манифестом называется домик, где все подписывают бумагу о том, что они прыгают с неба сами, добровольно, осознавая всю степень опасности, и в случае своей нечаянной гибели, претензий клубу предъявлять не будут.

Я задрожала всем телом, надела комбинезон и пошла подписывать этот страшный документ.

Дима мой выдал мне смешные очочки и шлемик, мы пошли на поле, легли на расстеленный баннер, и я стала старательно изгибаться, как червяк, по примеру моего инструктора. Изгибаться таким образом мне надлежало в воздухе, после выпрыгивания из самолета.

Действие это называлось инструктаж.

Вообще, все вдруг завертелось со скоростью света. Или это у меня в голове все смешалось, и время начало течь произвольно, а не так, как ему предписано стрелками часов. Поэтому дальнейшее слито в моей голове в один моноблок, из которого я с трудом выделяю разные фрагменты.

Например, такой фрагмент.

Мы стоим шеренгой на поле, я, мой инструктор Дима, мой оператор Алексей, мой друг Виктор (с ударением на втором слоге) и еще человек двадцать парашютистов, которых я вижу весьма смутно. Вдоль шеренги к нашему краю двигается вчерашний ночной инструктор, останавливаясь возле каждого на несколько секунд. Дима выдает мне очередной инструктаж.

— Когда инструктор остановится напротив тебя, ты должна очень громко произнести свое имя и фамилию и слова «к прыжку готова». Поняла?

Я молча киваю. Я вообще последние полчаса непривычно мало разговариваю, только улыбаюсь. Иногда смеюсь. По привычке.

Инструктор добирается до Димы, и тот орет на все поле:

— Дюмин Дмитрий к прыжку готов!

Володя довольно кивает, осматривает амуницию и делает шаг вправо, после чего оказывается напротив меня.

Димка толкает меня локтем в бок и говорит:

— Громче.

Я уже набираю воздуха в легкие, и тут до меня доходит, что, кроме него, никто, собственно, не орал. Разводят, негодяи! Тут меня опять разбирает смех. Орать я отказываюсь.

Володя строго сводит брови и спрашивает:

— Курсант, к прыжку готова?

— Готова.

— Тогда контрольный вопрос. Сколько пуль в револьвере у майора Штейна?

— Шесть, — отвечаю я, не задумываясь.

— Ответ правильный, к прыжку готова, — резюмирует Володя, и мы всей шеренгой топаем в самолет.

Посидев несколько минут в этом гудящем самолете, мы выходим и идем в другой.

В новом самолете все усаживаются на пол, как картошка. Дима пристегивает меня к себе, и мы вдвоем садимся на единственное нормальное место, размером с полтабуретки.

Смотреть сверху на всех остальных прикольно. Скайдайверы сели правильными рядками, между ног друг у друга, лицом к выходу, и на полу нет ни одного свободного сантиметра.

Впрочем, выходом называть эту дыру, наверное, некорректно, так как люди через нее не выходят, а вылетают. Тогда это вылет. Или выпад. В зависимости от мировоззрения.

Мы взлетаем. В иллюминаторе появляются облака. Мне становится все страшнее, и в какой-то момент начинает просто колбасить. До сих пор я храбрилась. Смеялась, шутила, была просто маленьким героем. А сейчас все слетело, как шелуха. Мне очень-очень страшно. Я повернулась к Диме и говорю:

— Дима, я очень-очень боюсь.

Голос дрожит.

— Наташка, ничего не бойся. Я все сделаю правильно. Ты крепко пристегнута, все будет хорошо, малыш.

Он говорит еще какие-то теплые слова, и на несколько минут мне становится немного легче.

Через некоторое время все началось сначала, и я расплакалась. Сижу реву. Ну зачем, думаю, я опять ввязалась в какую-то авантюру. Себя жалко. Страшно. Не прыгать не могу. У меня характер, будь он неладен.

Тут народ самолетный увидел мои слезы. Сидят, смеются, большие пальцы показывают, поддерживают всякими невербальными методами. Вербальными, наверное, тоже, только не слышно. Шумно, моторы гудят. Видно только, что все губами шевелят. Как рыбы. Воздушные рыбы. Девушка, сидящая около моей левой ноги, сумела все-таки сквозь шум со мной поболтать. Я отвлеклась, и мне опять стало легче.

А затем вдруг открылась дверь выпада-вылета и народ начал стремительно исчезать.

Мы с Димкой подошли к двери, посмотрели на облака и выпрыгнули. Сразу. Я предпочла не тормозить.