ANTICASUAL. Уволена, блин

Все мои друзья и подруги кричат на каждом перекрестке, что внешность не важна. Я соглашаюсь. Да, конечно, в первую очередь мне хочется, чтобы мой любимый был умен, силен и нежен. Но, пожалуйста, умоляю, пусть он при этом будет еще и красив.

Слава богу, на том, чтобы я пошла к нему, он сильно не настаивает. Попытка была сделана, но я так жалобно, но решительно засопротивлялась, что он сразу ослабил натиск. Видимо, решил не пугать в первый же вечер.

В эту ночь я открываю дверь на балкон и засыпаю, прижав к животу игрушечного медведя, с глупой улыбкой до самых ушей. О том, что дальше, я не думаю. Просто мне весело.

Первое, что я вижу на следующий день, войдя в кафе, — моего ночного знакомого, пьющего кофе. Впрочем, я не удивлена. Почему-то я была уверена, что так будет. В течение дня он еще несколько раз приходит ко мне, выкраивая свободные минуты.

Вечером мы перебегаем прямо через Тверскую и оседаем в полупустом «Бункере», где проводим остаток вечера и почти всю ночь. Мы, не останавливаясь, либо целуемся, либо рассказываем друг другу о себе.

— Ты знаешь, — говорю, — что ты на бандита похож?

— Нет, — удивляется он, — на какого бандита, я юрист по образованию. Еще на журналиста немного учился.

Я чуть с лавки не падаю. Ну и ну. В жизни не видела таких юристов-журналистов. Так же, впрочем, как и поваров.

— Чего ж ты юристом не работаешь?

— Не могу, закон запрещает. — Я первый раз вижу смущение на его лице.

— Почему?

— Можно я тебе это потом скажу? Когда ты меня узнаешь ближе?

Серьезное заявление. Интересно, какую степень близости в наших взаимоотношениях он предполагает?

— Ну скажи, пожалуйста.

— Я в тюрьме сидел.

— За что?

— Кокаин продал. В Швеции. Полицейскому.

— О господи.

— Я в туалете клуба его нюхал.

— Полицейского?

— Нет, кокаин. Подошел парень, попросил продать ему дозу. Я обрадовался, — сейчас, думаю, заработаю. Сгонял к дилеру, купил, приношу парню, а он мне показывает корочки — «полис». И наручники достает. Заработал, блин.

— А в Швеции ты как оказался?

Я узнаю сегодня много нового о жизни, о людях и политике.

Современные югославы прошли войну. У нас о войне помнят лишь небольшая армия «афганцев» и «чеченцев» да старенькие ветераны, при виде которых я каждый раз пытаюсь заплакать. Меня трогают их ордена, седые волосы, палочки и гордая военная выправка. Они совершили подвиг и знают об этом. Это видно по их походке. С каждым годом тех, кто помнит войну, все меньше.

В Югославии войну помнят все молодые парни. Война наложила отпечаток на их жизнь. Они никогда не забывают об этом. Это живет внутри, в их душах.

Серж воевал два раза. Это не выдающееся событие, все сербы это делали. Первый раз он получил орден за храбрость. После вручения ордена его отпустили на неделю домой. На войну он не вернулся.

— Мне не интересно это занятие. Пусть воюют политики.

Уехал в Европу. Денег не было. Он работал кем придется, разгружал корабли в Испании, был официантом в Греции, воровал шоколад в супермаркетах Германии, когда не было денег на еду. Ел его прямо в магазине, а обертку выбрасывал и выходил через кассу.

Скитался и вел безответственно-раздолбайский образ жизни.

Прожигал ее, жизнь, как мог. Был даже квартирным вором, опять же почему-то в Германии. Не повезло немцам с этим парнем. Продавал женские колготки в Италии.

— Почему колготки? — спрашиваю я.

— Потому что они часто рвутся, — отвечает он, — посмотри на свои чудесные длинные ногти, душа моя. — Он берет мою руку и целует ее.

Сердце мое падает на грязный пол «Бункера» и громко стучит там.

— А как ты оказался поваром?

— У меня был выбор — не учиться и сидеть в шведской тюрьме четыре года либо освоить профессию и выйти на свободу через два. Мне предложили несколько специальностей, я выбрал эту.

— Не жалеешь?

— Вдруг оказалось, что это дело моей жизни. Мне нравится кормить людей.

Мне смешно. Он похож на Шварценеггера в роли воспитателя детского сада.

После амнистии многочисленной армии сербских дезертиров Серж вернулся на родину. Открыл в Белграде ресторан. К тому времени как ресторан начал приносить прибыль, опять началась война. Его опять забрали.

Он снова дезертировал и уехал в Европу. На этот раз навсегда.

Линия жизни тем не менее стала несколько прямее. Благодаря шведскому полицейскому.

Серж нашел работу в Испании. Поваром. В публичном доме.

— Господи, что ж у тебя все экстрим какой-то?

— Так надо, — смеется он. — Гороскоп у меня такой. Я жил там на чердаке, в маленькой уютной комнате. Днем кормил проституток, ночью слушал крики и стоны. Днем, впрочем, тоже слушал. Первый месяц было интересно. Потом надоело. Мне вдруг стало их ужасно жалко. Все они наркоманки и сумасшедшие. Перверсия мышления. Иногда мы вместе ездили в клуб, где они угощали меня шампанским. Проститутки зарабатывали намного больше меня. Со стороны это выглядело странно. Молодой парень, о котором заботится толпа красивых, пьяных девушек. Я подружился с ними. Русские проститутки в любое блюдо клали майонез. Я покупал его специально для них.