ANTICASUAL. Уволена, блин

У меня одна проблема. Играю я хорошо, и догнать меня трудно. Но можно. Если на зеленый гараж загнать. Зеленый гараж стоит с самого края, последний, и с него дороги нет никуда, кроме как на мост.

Но вот беда, в этом месте самое большое расстояние между крышей и мостом, и прыгать надо так. Оттолкнуться от крыши, пролететь какое-то расстояние по воздуху, поймать в полете перила моста, подтянуться и залезть на мост. А не поймал, пеняй на себя.

Мне очень страшно, я боюсь не долететь, сорваться и упасть вниз. Просто кошмар, какой-то. В общем, я и не прыгаю. Одна из всех.

Поэтому мне не только страшно, но и стыдно. Все могут, а я нет. Значит, со мной что-то не так и я просто трус! Или трусиха, что в принципе одно и то же.

Поздно вечером, когда все уже сидели по домам и, наверное, ели молоко с булкой, я пошла на гаражи с твердым намерением не уходить, пока не прыгну.

Залезла. Никого нет. Стою на краю гаража, одна, в темноте. Смотрю на эти проклятые перила. Настраиваюсь. Вроде уже соберусь прыгнуть, вдруг раз, передумаю. Страх нечеловеческий.

Через час слезы потекли. Сами. Без каких-либо усилий с моей стороны. Просто безвыходная ситуация. Дурацкая.

Потом еще и холодно стало. Ночь наступила.

Родители, наверное, с ума там сходят, а я уйти не могу, пока не прыгну. И прыгнуть тоже не могу. Ну никак. Это выше моих душевных сил. Такой вот дуализм.

Часов до трех простояла, а потом домой все же пошла. Не могу же я жить на гаражах!

Жила бы там, как дворняжка, дети приносили бы мне еду. Спала бы я под лопухом между гаражами. Я бы загорела, окрепла и стала сильная и храбрая. Все трудности и коллизии человеческого существования были бы мне нипочем.

Боюсь, что моим родителям эта мысль может не понравиться. Староваты они для таких прогрессивных идей. Придется идти домой все-таки.

Утром проснулась вся в переживаниях. «Ну что же я за сопля!» — думаю.

Надо укреплять волю и моральный дух. Начнем с малого. Я составила план.

Сначала надо приучить себя к крапиве. Это будет первый шаг. Потом научусь не бояться комаров. Потом не паниковать на глубине. Ну а напоследок уже прыгну на этот проклятый мост.

За школой на пустыре растут огромные заросли крапивы. Колышутся от ветра, собаки. Вот туда я и пошла закалять дух.

Докладываться никому не стала. И так у меня непонятная репутация. Меня считают странноватой. На самом деле ничего странного во мне нет, я просто задумчивая.

В общем, следующие несколько дней жизни я провела в зарослях крапивы и волдырях от нее. Как это ни странно, но я действительно к ней привыкла как-то. Она не перестала меня жечь, но я стала к этому спокойнее относиться. Что принесло мне массу преимуществ в дворовых играх. Попробуй меня догони, в крапиве. Или найди, если речь идет о прятках.

А дальше дело как-то не пошло. Комары оказались похуже крапивы. Да и глубины я по сей день боюсь. Хотя это не мешает мне заниматься дайвингом и погружаться на сорок два метра.

На гаражи я так и не прыгнула, что оказало глубокое влияние на формирование меня как личности.

Только я еще не поняла какое.

Мораль у меня как-то не придумалась. Зато в предыдущем рассказе, про драку, две было, так что мы квиты.

Папа Яга

Душевная боль и стыд всей моей жизни — человек по прозвищу Папа Яга. С ударением на Я.

Это был высокий, худой и сутулый человек. Старик. Он явно был душевно болен.

Старик жил рядом с моей школой, в стареньком деревянном доме, и каждый раз, когда он шел мимо нас домой или из дому, мы всей толпой устремлялись за ним с воплями: «Папа Яга, Папа Яга…»

Он махал на нас рукой, ускорял свой шаг и что-то бормотал себе под нос. Почти бежал. Наверное, ему было страшно. Обычно мы бежали за ним до самого дома и, когда он скрывался за дверью, мы продолжали орать под окнами.

Иногда, на ходу, он не выдерживал, останавливался и что-то кричал. Тогда мы со смехом бросались врассыпную, продолжая обзывать его.

Как только он отворачивался, мы снова подтягивали свои войска и начинали орать, как стая ворон. Впрочем, больше всего мы походили на стаю шакалов, хватающих за пятки.

Зачем это было, какие инстинкты и потребности мы удовлетворяли?

Однажды из дома выскочила пожилая женщина с вилкой в руке. Видно, она ела.

Она закричала на нас.

— Что же вы делаете, изверги? Как вам не стыдно? Ведь человек болен, а вы! За что вы на него бросаетесь? Что он вам плохого сделал?

Я даже сейчас помню до мельчайших подробностей ее интонации, укор, боль и обиду в голосе.

Наверно, это была его жена. Нам не было стыдно. Мы громко заржали и постановили называть ее Вилкой.

И дразнить старика не перестали.

Это происходило практически каждый день и продолжалось нечеловечески долго. Наверное, пока он не умер. Он все-таки старый был.

Почему его жена ни разу не пожаловалась директору школы? Что это были за люди? Как его звали по-настоящему? Были ли у них дети?

Я не знаю. И не узнаю уже никогда. Это, наверное, и не имеет значения. Их уже давно нет на нашей странной и нелогичной планете, а весь старый жилой район снесен с лица земли.