Античная наркомафия - 9 (СИ)

– У разных народов разные обычаи, – ответил я ей, – Твой народ – охотничий, а для охотника собака, конечно, друг и помощник. Ведды – тоже охотники, и у них собаки – тоже друзья и помощники. Для пастуха, который пасёт много скота, его собака тоже друг и помощник. Без неё разве убережёшь стадо от хищных зверей? Поэтому и у пастушеских народов с собакой обращаются хорошо. Но синхалы – земледельческий народ. Охотники и пастухи у них тоже есть, но их мало, а земледельцу собака только во дворе нужна, чтобы дом и двор от воров сторожила, и чем она злее, тем лучше сторожит. Хозяин и обращается с ней так, чтобы она была злая. Для него она не друг, а слуга. Так это даже своя собака, а бесхозная вообще никому не нужна. Землелельцу одной собаки достаточно, вот её одну он только и кормит, а всех лишних щенков выгоняет. Они никому не нужны, только мешают, но убивать их тоже обычая нет. Наверное, считают, что и в собаку может вселиться душа человека. Вокруг бродит много бесхозных собак, роются в отбросах, попрошайничают, могут и покусать, вот их и гоняют, чтобы под ногами не путались. Чендан, я правильно ей объясняю? Как с этим у твоего народа?

– Правильно, господин, – отозвался тамил, – Брахнан говорит, хороший человек собака как родится? Деканский гонды – весь охотники, собака любят, пастух тоже собака любит, тамил в деревня – не очень. Ну, какой человек, так и сделает. Есть такой, с собака хорошо, а есть такой, как эти синхал. Люди – совсем разный, господин. Без причина тамил собака не убьёт – плохой, а всё равно был человек.

– Вчера синхалы с палками и камнями за собаками гонялись, и говорят, убили нескольких, – возразила шмакодявка, – За что они их?

– Три собака обезьяна загрыз, – пояснил ей Чендан, – Обезьяна священный, весь синхал сильно рассердился на весь собака.

– Так за дело же, наверное, загрызли?

– Может, за дело, я откуда знаю? – он развёл руками, – Брахман говорит, нельзя обезьяна обижать, он священный, а собака нечистый. Люди как брахман не послушают?

– Конечно, было за что! – хмыкнул Володя, – Вы сами разве не видели, как эти макаки собак дразнят и просто ради забавы до остервенения их доводят? Тебя, Чендан, так довести, так и ты загрызёшь, если поймаешь.

– Я зачем загрызу? – ухмыльнулся тамил, – Мне меч зачем дали? Кинжал зачем дали? Чтобы я зубы обезьяна кусал? Собака – да, только зубы. Но обезьяна хитрый, собака глупый – надо, когда никто не видит, а то весь синхал сердитый будет.

– Дикие люди! – заключила Парима, и Чендан хохотал вместе с нами.

Я ведь упоминал уже, как мы сами из рогаток тутошних макак урезонивали? То и дело повторять этот урок им приходится, потому как доходчивы для них только смерть или увечье, а мы не только щадить их вынуждены, но и фингалом ещё не всякий раз учим их хорошим манерам, остерегаясь палева. А они же всё это подмечают и выводы делают, норовя напакостить на глазах у индусов, когда хрен чего им за это сделаешь. Но фингалы от нас при случае схлопатывают, поскольку мы ведь тоже злопамятные и спускать ихние выходки им не склонны. Над индусами же макаки изгаляются, как хотят, безнаказанность ведь полная. Вплоть до того, что могут серьгу блестящую прямо из уха у бабы выдернуть, а ты их тронуть не смей. Ногой пнёшь – так ведь и не размахнёшься же как следует, дабы не спалиться, и макака тут же визг подымет, внимание привлекая, а на глазах у зевак ещё и сама накинется, да покусает – это индусу её трогать нельзя, а ей его можно. Издеваются и над живностью. Но коровы флегматичны, и их дразнить не столь интересно, а она ведь, если её разъяришь, и боднёт, и лягнёт безбоязненно – она тоже священная, и ей можно. А собак до белого каления довести – элементарно. И дразнят их, и швыряются в них, чем ни попадя, и насрать на них с дерева норовят, а когда те отбегут, так какая-нибудь спустится на землю, приблизится на бросок камешка, спровоцирует их на погоню, да обратно от них на дерево, а всё остальное обезьянье стадо только того и ждёт, дабы издевательства свои продолжить. Но если уж не подрассчитает макака-провокаторша дистанции и прыти, как своей, так и собачьей, звиздец ей, естественно, гарантирован. Не просто тогда загрызут, а вообще в клочья разорвут. И тут уж – ага, благочестивые индусы страшно возмущаются этим собачьим самоуправством. А кто рад – старательно делает вид, будто возмущён.