Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала

23 июля Молотов заявил французскому послу в СССР Полю–Эмилю Наджиару: «Три правительства уже достигли достаточного согласия по основным вопросам, чтобы перейти к изучению конкретных военных проблем»[380]. Хотя полной договорённости достигнуто не было, решили перейти к обсуждению военных вопросов[381]. Переговоры начались лишь 12 августа и продолжались до 21 августа.

В Хельсинки продолжали демонстрировать своё отрицательное отношение к возможности достижения в Москве какой–либо договорённости. 14 августа Эркко в беседе с советским полпредом в Финляндии Владимиром Деревянским подтвердил, что его правительство выступает против «непрошеных гарантий»[382].

Судя по документам финского военного командования, в Хельсинки всю поступавшую информацию весьма тщательно анализировали[383]. Перед началом военных переговоров в Москве руководство Финляндии приняло решение провести широкомасштабные военные учения. Они начались 7 августа и стали крупнейшими в истории страны. В них приняло участие 20 тысяч человек. По содержанию и целевой направленности учений было ясно, что потенциальным противником в Финляндии считался Советский Союз[384]. В Москве не могли не обратить внимания на столь крупномасштабное военное мероприятие на своих границах. Бросалось в глаза ещё и то обстоятельство, что приблизительно тогда же проходили военные манёвры немецкой и итальянской армий.

Показательным стало также и то, что когда военные переговоры в Москве были сорваны, такой результат в финской дипломатической среде встретили с нескрываемым облегчением. А временный поверенный Финляндии Карл Густав Идман позволил себе заявить в Наркоминделе, что, прочитав в советской печати сообщение о провале трехсторонних переговоров, встретил это с «большим удовлетворением» и был рад, что «причиной разногласий оказалась Польша, а не Финляндия и прибалтийские страны» [385].

Изменения военно–политической обстановки на северо–западе и в бассейне Балтийского моря заставили Наркомат обороны СССР внести коррективы в оперативные планы. Если до лета 1939 г. Финляндия рассматривалась как страна, которая в перспективе будет придерживаться нейтралитета, то теперь в указаниях уточняющего характера к составлению оперативного плана говорилось: «Против СССР на северном и западном направлениях выступят объединённые силы Германии, Финляндии и Польши»[386]

.

Советское командование, анализируя варианты поведения Финляндии в случае германской агрессии, не исключало и «возможность сохранения нейтралитета Финляндией», длительность которого зависела от «политической обстановки» и от «успехов» Красной армии[387]. Исходя из этого в оперативных планах Ленинградского военного округа, Балтийского и Северного флотов, составлявшихся в начале августа 1939 г., предусматривалась возможность ведения боевых действий на финской территории[388]. В конечном счёте ставилась задача «нанесения решительного поражения объединённым силам противника» путём взаимодействия сухопутных, морских и воздушных сил Советского Союза[389].

Советско–германский договор о ненападении

Руководство Финляндии рассматривало Германию в качестве потенциального партнёра в противостоянии СССР. Можно понять охватившую его тревогу, когда в Хельсинки стала поступать информация о возможном сближении между СССР и Германией[390]. В финском Министерстве иностранных дел увидели в этом не менее серьёзную опасность, чем возможность появления тройственного англо–франко–советского военного союза.

23 августа 1939 г. мир потрясло сообщение о подписании в Кремле советско–германского договора о ненападении. В Хельсинки подписанный договор был воспринят подобно «разорвавшейся бомбе»[391]. Утверждалось, что Германия московским договором «продала Финляндию»[392]

.

Почему же так характеризовалось поведение Германии государством, которое объявило себя нейтральным, и могла ли Финляндия вообще в тех условиях осуществить нейтралитет?

Прежде всего глубокая обида в Хельсинки на Германию являлась следствием того, что она рассматривалась финским руководством в качестве надёжной опоры и тем самым Финляндия, как выразился финский историк Макс Якобсон, «обманула сама себя»[393] . Если учитывать именно такую внешнеполитическую линию, становится понятно, почему в СССР могли опасаться возможности использования Финляндии Германией. Этим также объясняется причина направленности секретного протокола к германо–советскому договору. Согласно ему, как известно, северная граница Литвы определялась в качестве разделения «сфер интересов Германии и СССР» и Финляндия, как и другие страны Прибалтики, признавалась Германией в качестве зоны интересов Советского Союза[394].