Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Немалую трудность составляет точная датировка книг, напечатанных во Франции с применением летосчисления по так называемому революционному календарю, потому как этот календарь совершенно отличен от привычного григорианского. Дело в том, что Великая французская революция, как казалось современникам, знаменовала собой не только начало нового общественного устройства, но и воспринималась новой эпохой истории человечества. Именно поэтому во Франции 5 октября 1793 года декретом Конвента была введена новая система летосчисления: началом новой эры устанавливалось 22 сентября 1792 года – день провозглашения Республики. Чтобы было понятнее, скажем, что это как если бы большевики в 1917 году не просто перешли с юлианского календаря на григорианский, а ввели бы свой, «коммунистический», в котором бы 25 октября 1917 года провозглашалось началом новой эры, то есть было бы 1‐м днем 1‐го месяца 1‐го года. Ровно так и вышло в случае с французским революционным календарем: 22 сентября 1792 года стало началом новой эры.

Революционный календарь разрушал старую систему летосчисления не только буквально – начиная новый отсчет лет, но и вводил иную систему месяцев и чисел. Годы сохранялись как простые, так и високосные, но делились они на 12 месяцев, каждый по 30 дней; излишние при таком устройстве дни (5 или 6, в зависимости от года) объявлялись «дополнительными» и следовали в конце года. Месяцы получили новые названия: вандемьер, брюмер, фример, нивоз, плювиоз, вантоз, жерминаль, флореаль, прериаль, мессидор, термидор и фруктидор. То есть 22 сентября 1792 года становился отныне 1 вандемьера I года Республики. На книгах же выставлялась новая дата – «I год Республики», «II год Республики» и так далее, вплоть до 1 января 1806 года, когда Наполеон, на XIV году Республики, прекратил действие революционного календаря и воссоединился с остальной Европой.

Нужно тут сказать, что Французская революция не ограничилась введением новой эры и сменой названий месяцев: недели были отменены, а введены декады. Дни декады имели свои названия, да и каждый день в каждом месяце также получил свое название. Сутки делились на 10 часов, час на 100 минут, минута на 100 секунд… Это было столь мучительно, что 18 жерминаля Х года Республики был восстановлен прежний ритм неделей, дней, часов и так далее. Причем в своем стремлении к десятичной системе даже прямой угол в революционные годы имел не 90^o

, а 100^o! Впрочем, метрическая система, введенная тогда же, утвердилась.

Парадные издания

Термин этот достаточно новый, но своим рождением вполне соответствует жизни языка, требовавшего отдельного наименования для достаточно большого, но визуально контрастного раздела книгоиздания довоенной эпохи – высокохудожественных иллюстрированных изданий 1920–1930‐х годов общественно-политической тематики. Конечно, не слишком искушенные авторы хотели бы применить термин «парадные издания» вообще ко всему, что издано с шиком, особенно это забавно звучит, если ведутся рассуждения о «парадных изданиях XVIII века». Оставив столь широкое толкование неофитам и людям несведущим в антикварной книге, обратимся к парадным изданиям в их употребительном среди специалистов понимании – к советским «потемкинским деревням», воплощенным в печатной книге.

Само собирательство таких изданий, то есть больших иллюстрированных альбомов, прославляющих советскую власть, началось уже в 1990‐х годах. До этого на пути этих изданий, в основном идеологических, стояли многочисленные препоны, мешавшие их выходу на букинистический рынок. Львиная доля этих изданий отпечатана до 1937 года, что отразилось на их судьбе: после арестов и затем расстрелов партийных и государственных руководителей – а их физиономии были обязательны в парадном строю – эти книги, будучи включены в бесконечные печатные проскрипционные списки, были запрещены для продажи в книготорговой сети и хранения в массовых библиотеках. Дальнейший их путь был прост: в печку (= на переработку), что происходило при списании книг из школьных, поселковых, сельских, городских библиотек. Книги, которые находились дома у граждан, если и не отправлялись владельцами в топку – все-таки русский человек первой половины ХX века жег книги только в самом крайнем случае, – то обычно из этих книг вырезались или в них начерно заштриховывались портреты поверженных бонз или просто выхватывался полный лист; также вычеркивались или стирались лезвием их имена. А такие книги по правилам букинистической торговли уже не принимались в магазины, потому что «имели дефекты». То есть как такового рынка парадных изданий в годы советской власти особенно и не было, если не считать номеров журнала «СССР на стройке», ту часть, из которых не делались вырезки.