АнтиNаполеон

Наполеон с живостью возразил. Его слова приведены в «Мемуарах» доктора Уордена и цитируются Стендалем:

«Ради чего? Его жизнь для меня была нужнее чьей бы то ни было другой. Где бы я мог найти более достоверного свидетеля для процесса о заговоре, по которому тогда велось следствие? Не кто иной, как он, доставил на берег Франции главарей заговора. Выслушайте меня, и вы все узнаете. Ваше правительство снарядило бриг под командой капитана Райта; он высадил на западном побережье Франции шайку убийц и шпионов. Семьдесят человек из их числа сумели пробраться в Париж, и дело велось так ловко, что хотя граф Реаль, ведавший полицией, и сообщил мне о их прибытии, однако невозможно было выяснить, где они скрываются. Ежедневно я получал от своих министров доклады, в которых они сообщали мне, что на мою жизнь готовится покушение, и, хотя мне это представлялось менее вероятным, чем им, я все же принял меры, чтобы обеспечить свою безопасность. Случилось так, что бриг, которым командовал капитан Райт, был захвачен поблизости от Лорьяна. Командир был препровожден в Ванн, к префекту Морбигана. Префект, генерал Жюльен, сопровождавший меня во время похода в Египет, тотчас узнал в нем капитана Райта. Генералу Жюльену было предписано допросить в отдельности каждого матроса и каждого офицера английского экипажа и представить их показания министру полиции. Вначале их заявления казались малозначащими; однако под конец свидетельство одного из матросов дало то, чего доискивались. Он показал, что бриг высадил на берег нескольких французов, из которых ему особенно запомнился один — общительный, веселый малый, которого звали Пишегрю. Это имя дало возможность раскрыть заговор, который, если бы он удался, вторично подверг бы французский народ всем превратностям революции. Капитан Райт был отправлен в Тампль; там он должен был содержаться до той поры, когда сочли бы уместным назначить суд над заговорщиками. По французским законам Райту пришлось бы взойти на эшафот. Но эта подробность не имела никакого значения. Важно было захватить главарей заговора».

В заключение император несколько раз повторил Уордену, что капитан Райт сам положил конец своей жизни.

Заметим, что на острове Святой Елены Наполеон сам завел этот разговор. Видимо, эта тема не давала ему покоя. С другой стороны, задолго до этого на острове Эльба, когда лорд Эбрингтон в беседе с Наполеоном упомянул о смерти капитана Райта, тот даже не смог (или сделал вид, что не смог) припомнить, кто такой был этот англичанин. Когда же ему напомнили, что он был одним из помощников сэра Сиднея Смита, бывший император воскликнул:

— Как! Разве он умер в тюрьме? Я совершенно забыл всю эту историю!

После этого он решительно отверг любые предположения о том, что кто-либо мог быть умерщвлен по его приказу тайно и без судебного приговора.

— В этом отношении моя совесть чиста, — заявил сосланный на Эльбу Наполеон. — Если бы я не испытывал такого отвращения к пролитию крови, возможно, я сейчас не был бы здесь.

Но, что бы ни говорил Наполеон, смерть капитана Райта была весьма и весьма странной и очень походила на смерть в тюремной камере генерала Пишегрю.

Американский историк Вильям Миллиган Слоон отмечал:

«Сам Бонапарт был архизаговорщиком, но под влиянием собственного самообмана он искажал в собственных глазах не только истинный характер заговоров, устроенных главным образом собственными его шпионами, но также и значение совершившихся фактов, в смысле влияния их на Францию и остальную Европу».

Он был убежден, что все должны смотреть на него как на невинно преследуемого человека, вынужденного к самообороне. Эта версия была ему очень выгодна, так как она развязывала руки, оправдывая насилие и средневековую жестокость. При этом Наполеон прекрасно отдавал себе отчет в том, что никакой реальной опасности не было и в помине, ведь он сам писал 6 марта 1804 года графу Франческо Мельци:

«Я не подвергался серьезной опасности, так как полиция внимательно следила за каждым шагом заговорщиков».

Следует отметить, что полиция Наполеона — настоящая политическая инквизиция той эпохи — следила не только за заговорщиками. Она следила за всеми. Более того, у Наполеона было несколько полиций, и они умудрялись следить и друг за другом. При этом, право слово, если деятельность профессионального заговорщика Жоржа Кадудаля еще можно было трактовать как реальную угрозу жизни будущего императора, то ни герцог Энгиенский, ни тем более капитан Райт к этому не имели ни малейшего отношения и никак не заслуживали своей трагической участи.

В связи с этим историк Жак Годешо пишет:

«Наполеон имел две стороны. Как частное лицо, он был простым и управляемым, не добрым и не злым. В качестве же государственного деятеля он не допускал никаких чувств, он не руководствовался ни привязанностью, ни ненавистью. Он уничтожал и устранял своих врагов, не консультируясь ни с чем, кроме необходимости или личного интереса».