Антирак груди

Проведенные тесты предназначались для выбора наилучшего метода (или сочетания методов) в зависимости от типа и стадии моего рака. С тех пор я разговаривала со многими женщинами, у которых был рак груди, и пришла к выводу, что мне очень повезло стать пациенткой центра исследований и повышения квалификации больницы Чаринг-Кросс. Многие женщины, в том числе лечившиеся частным образом и платившие большие деньги, сталкивались с врачами – в основном с хирургами, – которые работали в лучших традициях «запутывания». Они даже не пытались оценить природу и масштаб проблем. Очень важно, чтобы с вами работала такая команда специалистов, какую я встретила в больнице Чаринг-Кросс. Терапевт должен знать вашу точку зрения. Не позволяйте отмахиваться от вас, требуйте направления в лучший онкологический центр, где работают профессионалы. От этого в буквальном смысле зависит ваша жизнь. Если вам назначают операцию, убедитесь, что ее делает хирург, проводящий хотя бы тридцать таких операций в год, и сравните его уровень удачных операций со средним национальным уровнем. Узнайте об уровне выживаемости в центре, где вы собираетесь лечиться. (Вопрос такого рода особенно важен для мужчин, собирающихся делать операцию на простате, поскольку она сложнее мастэктомии.) К статистике следует относиться с осторожностью – есть врачи, что берутся за пациентов, которых другие считают неизлечимыми. Помню, я спросила врачей в Чаринг-Кросс, когда они сдаются – если у пациента меньше шансов на выживание, чем 50 на 50? Ответ был очень трогательным. Они сказали, что, если пациент хочет выжить, они не сдаются никогда.

Однажды в воскресенье, ожидая начала курса радиотерапии, я сделала очередную и, возможно, самую серьезную ошибку. Тогда я страдала от предменструального напряжения, мои груди были болезненными и комковатыми. Чем больше я их ощупывала, тем больше мне казалось, что опухоли в них повсюду. Наконец, в отчаянии, я позвонила в больницу. За столь краткое время мой хирург не имел возможности назначить мне встречу, и меня осматривал другой врач. Я не знала, что среди медиков есть сторонники мастэктомии и сторонники лампэктомии с радиотерапией. Также я не знала, что врачи одной команды могут придерживаться противоположных взглядов (хотя среди ученых такое бывает часто). Доктор, который меня осматривал, в отличие от моего хирурга, ратовал за мастэктомию. Он безапелляционно заявил, что мой рак, неинвазивную протоковую карциному, следует лечить мастэктомией. В противном случае, сказал он, через три месяца я умру. Он отстаивал свою позицию даже под сильным давлением и расспросами моего мужа. Этот врач недавно закончил исследования на тему классификации рака груди для получения степени кандидата наук, и его рекомендация основывалась на сделанных им открытиях. (Я всегда с подозрением относилась к ученым, которые посвящают жизнь описанию и классификации; предпочитаю тех, кто стремится понять фундаментальные процессы. И тогда мне следовало об этом вспомнить.) Муж счел доводы врача неубедительными и попытался уговорить меня не обращать внимания на его слова. После консультации мне было страшно; казалось, ради детей (им тогда было шесть и тринадцать лет) я должна выбрать мастэктомию.

Встретившись со своим хирургом, я настояла на операции, хотя не решилась сказать, почему вдруг передумала. До сих пор не знаю, почему я поверила не ему, а его коллеге. Страх и паника рождают реакции, изменяющие поведение, и рациональный человек начинает вести себя, словно испуганный ребенок. Мне надо было попросить больше времени на раздумья. Не знаю, что бы произошло, последуй я совету своего хирурга, – возможно, мои проблемы с раком были бы решены.

Мастэктомия – традиционный метод лечения рака груди, а утрата столь значимой части женского тела – один из самых больших страхов, связанных с заболеванием. О раке молочной железы рассказывается еще в текстах Древнего Египта, где его лечили прижиганием пораженной ткани. Мастэктомия появилась во времена Возрождения благодаря Андреасу Везалию, фламандскому анатому. В XIX веке хирурги начали детально описывать случаи заболевания раком груди. Из этих документов следует, что даже те, кому была сделана операция, имели довольно высокую вероятность возвращения рака в течение восьми лет, особенно если поражались подмышечные лимфатические узлы. (Необходимость наблюдения за лимфатическими узлами впервые отметил французский доктор Ледран в конце XVIII века.)