Антисоветская блокада и ее крушение

17 ноября 1919 г. в Христиании (Осло) состоялся митинг протеста против военно-экономической блокады, созванный студенческими и рабочими организациями Норвегии. В резолюции, принятой участниками митинга, правительству было высказано требование отказаться от участия в блокаде Советской России и возобновить прерванные торговые отношения.^{343} И хотя правительства скандинавских государств были вынуждены подтвердить свою лояльность в отношении политики экономической блокады, было ясно, что эти страны отнюдь не являются падежным звеном в цепи «экономического окружения» РСФСР, созданного союзниками. Еще одним положительным фактором новой международной ситуации, выявившимся к концу 1919 г., В. И. Ленин считал сдвиг в общественном мнении западноевропейских государств в отношении Советской России, рост антиинтервенционистских настроений у довольно значительных слоев интеллигенции и пацифистских кругов буржуазии. «Мы вправе… сказать, — говорил В. И. Ленин, — что симпатии не только рабочего класса на стороне Советской власти, но и широких кругов буржуазной интеллигенции… и на поддержку их мы можем теперь отчасти рассчитывать».^{344}

Правительства союзных держав должны были считаться со все возраставшим недовольством и протестами в их странах против политики блокады не только со стороны рабочего класса, но и парламентских кругов, широких слоев интеллигенции. 16 декабря 1919 г. итальянский парламент вынес постановление о том, чтобы правительство добилось от Верховного Совета Антанты снятия блокады.^{345} Против блокады выступала радикальная французская интеллигенция, сплотившаяся вокруг А. Барбюса, а также видные политические деятели и известные экономисты Запада.^{346}

Огромное значение для срыва открытой политики военно-экономической блокады имела и активизация с осени 1919 г. действий советской дипломатии по отношению к ряду западных государств. Прежде всего они были направлены на установление мирных отношений с буржуазными республиками, созданными на Северо-Западе, которые в то время были вынуждены прекратить вооруженные действия против РСФСР.

Опираясь на военные успехи и учитывая нараставшее недовольство народов прибалтийских стран участием в антисоветской интервенции, Советское правительство по инициативе В. И. Ленина 31 августа 1919 г. обратилось к правительству Эстонии с предложением начать мирные переговоры.^{347} Дальнейшее развитие событий, вызванных этой нотой Советского правительства, привело к договору с Эстонией, который превратился в «генеральную репетицию соглашения с Антантой, превратился в первый опыт прорыва блокады и в первый эксперимент мирного сожительства с буржуазными государствами».^{348} Вслед за тем последовали аналогичные ноты правительствам Латвии, Литвы, Финляндии.

^{349} Какова же была реакция на советские предложения со стороны правительств прибалтийских республик и великих держав?

3 сентября министр иностранных дел Эстонии И. И. Поска информировал английского представителя в Ревеле о том, что его правительство в настоящее время не может воевать с большевиками, и сослался на необходимость переговоров с ними для выигрыша времени в целях восстановления «морального духа» армии.^{350} Несколько позднее эстонское и латвийское правительства запросили главу британской политической и экономической миссии в балтийских государствах о точке зрения союзников, и прежде всего Англии, на возможность переговоров с большевиками.^{351}

4 сентября эстонское правительство особой нотой известило правительство РСФСР о готовности начать переговоры.^{352} Десять дней спустя в Ревеле состоялось двухдневное совещание представителей Эстонии, Латвии, Литвы и Финляндии по поводу советских предложений, которое высказалось за совместное вступление в предварительные переговоры с РСФСР о временном прекращении военных действий. Представители правительств балтийских государств информировали главу британской миссии об итогах совещания и вновь запросили его о позиции Антанты, и в частности Англии, во всей этой проблеме.^{353}

Однако 16 сентября последовал немедленный ответ из Лондона, направленный британским представителям в Риге, Ревеле и Гельсингфорсе, в котором правительствам прибалтийских республик предлагалось «не предпринимать никаких действий в направлении мира».^{354} Но вскоре осознание изменений в соотношении сил на Северо-Западе и бесперспективности новых затрат, а также требования английского общественного мнения прекратить военные авантюры в России побудили Форин оффис и Ллойд Джорджа определить повое отношение к балтийской проблеме. Оно было сформулировано в письме Керзона от 25 сентября, направленном английским представителям в Ревеле, Риге, Ковно, Гельсингфорсе, Варшаве. В нем прибалтийским государствам предоставлялась свобода в решении вопроса, «следует ли им пойти на соглашение с советскими руководителями, и если да, то на какое именно».^{355}