Антропогенез. Звезды созданы не нами

Сознание – это не путь вверх, это путь познания себя изнутри. Артем боролся с непонятной сущностью, что нашептывала ему мысли, казалось, что существуют два мира чувств и понятий, которые сейчас начинают сливаться воедино. Диалог, который, казалось, длится часами, начал угасать в его разуме, и он вынырнул из забытья, не открывая глаз, слышал голоса множества мужчин. Пересилив себя, он открыл глаза и увидел, что его катят пару крепких охранников на медицинской тележке, за локоть ведут Кристину, Андрей с огромной гематомой на лице плетётся сзади. Руки ему хорошо связали, да и, кажется, у него не было столько сил, и прежде чем вырубиться, он услышал, как один из охранников, повысив голос, отчитывал Кристину:

–Я не понимаю, зачем вы ему стали помогать.

– Я видела, что он с каждой секундой всё больше впадал в панику. Он мог выпустить мутантов.

– Почему вы знали о тревоге, и сразу не привели его к нам, вы хотите на поверхность? – продолжал, повышая обороты голос.

– Он что-то знает о моем знакомом из прежней жизни!

– Запомните, Кристина. Он уже не человек, вот-вот начнутся необратимые процессы. В конце концов, он опасен для окружающих.

И кто-то постарался ударить по голове в тот самый момент, когда Артем пытался приподнять голову и рассмотреть говорящих. Артем вырубился. Даже не приходя в себя, где-то глубоко в подсознании Артем чувствовал острую головную боль, а в месте, где его приложили, разливалась гематома. В голове кружилась единственная фраза «начнутся необратимые процессы», которая его терзала, но уже с какой-то безнадежностью.

Вспышка света и Артем, открыв глаза, оказался в ультрасовременном медицинском помещении, каждая стена которого, пол и потолок были функциональными. Операционная, как ему показалась, медленно меняла цвет, и одна стена становилась прозрачной, за которой сидело два доктора за большими экранами. Комната налилась синеватым цветом, а через тридцать секунд цвет стал приобретать зеленоватый оттенок. Оковы были прочные, металлические, они плотно стягивали его запястья и фиксировали ноги. Операционный стол был похож на своеобразный пазл, где путем нехитрых манипуляций можно было закрепить даже крупного мутанта. Рядом мигали индикаторы, показывая температуру тела пациента.

Электрокардиограф дергался в такт сердцебиению, о других цифрах и значениях Артем не стал догадываться, определив их к группе, поддерживающих стабильность в его организме. Себя он чувствовал лучше, но понятия не имел сколько времени прошло с того злополучного побега.

В одном из встроенных шкафов в стене копался хирург, так, по крайней мере, ему показалось. Артем обратил внимание на то, что шкафы сами открывались, а хирург, укладывая туда инструменты, легко подталкивал их, и те закрывались, практически не оставляя зазоров на стене. Артем, чувствуя взгляды людей за прозрачной стеной и звук наводимых камер на него, понял, что все внимание сконцентрировано на нем, и ему это не понравилось, а потом хирург вышел. Артем даже не успел его ни о чем спросить. Один из мониторов приблизился к лицу Артема, и на нем появилось лицо Кристины. Она выглядела не очень, под глазами видны были мешки от недосыпа. Ее лицо, излучавшее раньше улыбку, было грустным и видно было, что она собирается сообщить какие-то новости. Артем, опередив ее, сказал:

– Знаешь, естественная красота – это то, как человек выглядит по утрам, едва встав с кровати. Поверь, ты выглядишь безупречно.

– Спасибо, Артем. Это я тебя им сдала. В обмен на мое сотрудничество они разрешили мне поговорить с тобой первой. Прости меня, что я тебя не послушалась.

– Да, нормально, я даже лучше себя чувствую. Когда меня выпустят?

– Тут все сложно, – на этой фразе изображение погасло, Артем не успел выругаться, как на него, не мигая, уставилась железная леди научного сектора Марина Львовна. Она сразу взяла быка за рога и, словно из пушки, выпалила:

– Пациент, Артем Викторович Лазарев, вы меня понимаете, как ваше состояние? Помните меня?

– Пойдет, понимаю, Марина Львовна.

– Марина Львовна, путают иногда. Хорошо. У вас началась новая форма гибридной мутации, некроз клеток достиг двадцати процентов. Временную ремиссию мы получили за счет сильных препаратов, но, боюсь, что долго вас в таком состоянии мы не удержим.

– Марина Львовна, прежде чем вы предложите вариант, от которого я не смогу отказаться, могу ли я задать несколько вопросов?

Львовна, немного подобрев и смягчив тон, произнесла:

– Артем, у меня мало времени, но я постараюсь ответить.

– Зачем вы мучили Глеба, нельзя ли было его просто убить, он же все прекрасно понимал, хотя и бредил?

– О чем вы Артем, он был мутантом, даже не гибридной особью, странно, что вы его называете Глебом. Кто вам это сказал, те охламоны, что так глупо погибли там?

– Нет, он сам рассказал.

Удивленные брови Львовны поползли вверх.