Тимур Литовченко

АНТРОПОЦЕНТРИЗМ

Почему вымерли динозавры?

(Сакраментальный вопрос)

— А вас здорово качало во второй раз? — поинтересовалась Вера Павловна.

— Еще бы, ведь мы живем на тринадцатом этаже. Если бы мама не держала сервант, весь хрусталь разбился бы. А у соседей над нами книжный шкаф упал. Вот грохоту было! Да еще в темноте…

— До неприличия много землетрясений за один день, — протянул Дима из своего угла и начал устраиваться поудобнее: душная ночь только начиналась.

— Чаю хочу, — заявила Оля. Дима не отреагировал. Она повторила громче и внушительнее: — Я бы чаю попила. А вы?

Вера Павловна и Тамара согласились. Дима усиленно изображал спящего. Олино терпение лопнуло.

— Дима, поставь чайник, принеси чашки, заварку и сахар.

Он приоткрыл глаза, с сарказмом старого ленивого кота взглянул на Олю и нехотя выдавил из себя:

— Давай как муж с женой, а?

Вера Павловна посмотрела на практиканта изумленно и испуганно. Тамара прыснула, потому что знала этот анекдот. Оля густо покраснела, часто-часто задышала и пролепетала:

— Эт-то… как?

— Встань и сделай все сама, — победно изрек Дима, удержавшись, впрочем, от того, чтобы добавить «дура». Однако Оля все равно обиделась. Вера Павловна шумно вздохнула и строго сказала:

— Ну вот что, ты Олечку не обижай…

— Ладно, не ссорьтесь, — примирительно сказала Тамара. — Я все сама сделаю. Раз Дима среди нас единственный мужчина, его надо беречь.

— Ага, меня беречь надо, — охотно согласился практикант. — Вот за это я в вас такой влюбленный. Вы одна меня цените.

Оля со злостью зыркнула на Тамару, которая возилась с чайником. Почему это Дима в нее «влюбленный»? Несмотря на то, что Тамаре далеко за тридцать…

Практикант уловил разряд ненависти и остался весьма доволен. Впрочем, он ничем не выдал своих чувств.

— А ты будешь чаек, герой? — спросила Тамара, доставая чашки.

— Нет.

— Ему не надо, — почти одновременно с Димой ответила Оля и тут же пожалела, что высказалась столь поспешно.

— Паразит!

Повернувшийся к стене Дима изо всех сил ударил по ней. На белой штукатурке темным пятном расплылся таракан.

— Ну и жирный СТАСИК попался, — ворчал практикант, лениво топая к умывальнику. — Никогда таких не видел. Отборный, гад.

Он ожесточенно тер ладонь, когда заверещал звонок вызова.

— Не дадут спокойно почаевничать! — рассердилась Тамара.

Звонок настойчиво повторялся. Это действовало на нервы.

— Интересно, кому там приспичило? — проворчала Вера Павловна, грузно поднимаясь из-за стола. Дима наконец кончил мыть руки. Он направился к двери, небрежно бросив:

— Ладно, сидите. Я все равно встал, да и чая я не пью.

— Вот, не такой уж он плохой, — сказала Тамара Оле.

— Я и не говорю, что плохой, — ответила та, больше всего желая стукнуть Тамару чем-нибудь увесистым.

Дима торопился на вызов. Гулкое эхо шагов бежало впереди по больничным коридорам и как бы подгоняло: «Скорей! Вы слишком долго возились в дежурке. А вдруг кому-то плохо? Ночь душная, того и жди грозы. Может, действительно плохо… Скорее!» Недоброе предчувствие усиливалось от того, что вызывала тринадцатая палата. «Богадельня».

— Что стряслось, бабули? Кому судно подать? У кого сердце болит?

В тринадцатой палате никто не спал. В полумраке над кроватями витал сосредоточенный истовый шепот:

— Господи, помилуй… Отче наш…

— Пресвятая Дева Мария…

— Иже еси…

— Спаси…

— Богородица…

Диму ужасно разозлил этот дурацкий спектакль.

— Да кто на звонок жал?! — грозно рявкнул он.

— Я, я жала, — испуганно пролепетала Танечка Малышева.

«Голова дырявая! Сразу не мог догадаться?» — мысленно ругал себя Дима, направляясь к кровати девочки. Именно она лежала около звонка. Единственный подросток в «богадельне». Кто еще мог звонить, раз остальные молятся?

— Так-так. Наша Таня громко плачет: Уронила в речку мячик… Что случилось? Тебе плохо?

Танечка стучала зубами. Озноб? Дима присмотрелся к едва различимому в полутьме графику температуры. Пик был пару дней назад, сразу после операции. Потрогал лоб. В меру холодный.

— Я боюсь.

— Чего-чего? — презрительно спросил Дима.

— Я заснула, просыпаюсь, а они молятся. И до сих пор молятся, — голос Танечки понизился до шепота: — Говорят, КОНЕЦ СВЕТА будет.

Дима ожидал чего угодно, только не этого. Ну, старухи…

— Эй, «божьи одуванчики»! Почему не спите и ребенка пугаете?

— Владычице, Заступнице…

— На горе Елеонской…

— И задуют ангелы в трубы…

— Не гневайся, Владыко…

— И как пали стены Иерихона…

— А ну всем спать! Режим!