Анжелика. Королевские празднества

— Я тоже так думаю, — сказала она, — но что ты хочешь, мне никогда не нравились монотонные будни, а ничего иного в моей жизни нет. Я люблю беседовать с блестящими, прекрасно одетыми людьми, я обожаю спектакли. Но куда денешься от работы по хозяйству! Зимой мне удалось выбраться на прием, который устраивал писатель-сатирик, поэт Скаррон[227]. Ужасный человек, злой калека, но какое остроумие, дорогая моя! У меня остались самые лучшие воспоминания о том приеме. К несчастью, Скаррон очень болен. И приходится возвращаться к серым будням.

— Сейчас ты не внушаешь жалость. Ты прекрасно выглядишь.

— Уверена, что это же платье на «настоящей» жене прокурора не производило бы такого эффекта. Благородного происхождения не купишь, оно у нас в крови.

Они склонились над драгоценностями, подбирая подходящие к наряду, и их переполняла гордость за свое высокое происхождение. Они забыли о темной комнатушке, о безвкусной мебели, о выцветших бергамских коврах[228] на стенах, сотканных на самом деле в Нормандии и рассчитанных на непритязательные семейные пары.

* * *

На рассвете долгожданного дня господин прокурор уехал в Венсенн, где собирались важные сановники, чтобы поприветствовать своего короля и обратиться к нему с речью.

Словно в ответ на звон церковных колоколов гремели пушечные выстрелы.

Городское ополчение в парадных мундирах, с пиками, алебардами и мушкетами обеспечивало порядок на улицах, где стоял невообразимый гам. Его усиливали крики глашатаев, раздававших листы с распорядком празднеств, указанием пути следования королевского кортежа и описанием триумфальных арок.

В восемь часов утра перед домом Фалло остановилась довольно облезлая карета мадемуазель Атенаис де Тонне-Шарант. Это была красивая, цветущая блондинка со свежими румяными щеками и прекрасным перламутровым цветом лица, выгодно оттененным мушкой. Голубое платье чудесно шло к ее сапфировым глазам, пожалуй, чересчур выпуклым, но живым и умным.

Она даже не подумала поблагодарить Анжелику за платье, хотя та одолжила к нему еще и прекрасное бриллиантовое ожерелье.

Мадемуазель де Тонне-Шарант де Мортемар, казалось, была убеждена, что весь мир перед ней в долгу и оказать ей услугу — уже невиданная честь. Несмотря на денежные затруднения своей семьи, она полагала, что благородство рода стоит целого состояния. Сестра и брат, видимо, разделяли такую же точку зрения. Всех троих переполняли жизнерадостность, оптимизм и честолюбие, что, в придачу с едким остроумием, делало их приятнейшими и опаснейшими собеседниками.

Скрипучая карета с веселой компанией тронулась мимо домов, украшенных цветами и гобеленами, по запруженной народом улице. По мере того как толпа становилась все плотнее и плотнее, пассажиры кареты разглядели всадников и вереницы карет, требовавших освободить проход к воротам Сент-Антуан, через которые кортеж войдет в город.

— Нужно повернуть, чтобы разыскать бедняжку Франсуазу, — сказала Атенаис, — а это будет нелегко.

— О! Храни нас Бог от жены калеки Скаррона! — воскликнул ее брат.

Анжелика помнила его еще по Сен-Жан-де-Люзу, но, кажется, он ее не узнал. Он сидел рядом, бесцеремонно прижимаясь к Анжелике, так что ей пришлось попросить своего спутника немного отодвинуться.

— Я обещала Франсуазе взять ее с собой, — продолжала Атенаис, — она очень славная, и у нее не так уж много развлечений при муже-калеке. Она решилась покинуть изголовье его постели, чтобы увидеть вступление короля в Париж. Она так преданна своему супругу!

— Дамы, каким бы отталкивающим он вам ни казался, он содержит семью. Королева-мать выделила ему пенсию.

— А он уже был инвалидом, когда они поженились? — спросила Ортанс. — Их пара всегда вызывала у меня любопытство.

— Конечно, ноги его не слушались. Он взял малышку, чтобы она ухаживала за ним. Она была сиротой и согласилась. Ей тогда исполнилось семнадцать.

— Думаете, у нее есть любовные приключения? — спросила младшая сестра Атенаис.

— Как знать? Скаррон везде кричал, что болезнь парализовала все его тело, пощадив только язык и еще кое-какой орган. Уверена, малышка многому у него научилась. Он был воплощением порока, таковым и остался! Право же, к ним приходит столько людей… Привлекательный, хорошо сложенный господин, несомненно, способен развлечь ее. Намекают на Вилларсо…

— Надо признать, — произнесла Ортанс, — мадам Скаррон красива, но держится всегда очень скромно. Она сидит рядом с креслом-каталкой супруга, помогает ему сесть, делает отвары. Вместе с тем она эрудированна и замечательно говорит.

Мадам Скаррон ждала их возле своего дома, весьма неказистого на вид.

— Бог мой, ее платье! — прошептала Атенаис, прижимая пальцы к губам. — Юбка протерлась!

— Отчего же вы не сказали мне? — спросила Анжелика. — Я бы нашла для нее что-нибудь.

— Честное слово, я об этом и не подумала. Франсуаза, поднимайтесь же.

Молодая женщина устроилась в углу скамьи, любезно поприветствовав всю компанию. У нее были красивые карие глаза, и она часто опускала чуть подкрашенные сиреневыми тенями веки.