Apocalypse Never

"Конечно, не для того, чтобы попасть в программу This Morning", - сказал Луннон, отступая. "Но если мы не предпримем очень, очень разрушительных действий, люди не захотят с нами разговаривать".

В программе Newsnight на BBC, когда ведущая Эмма Барнетт заканчивала передачу, Луннон практически кричал: "Нет! Мы ждали! Мы тридцать лет ждали, что капитализм сработает, и он не сработал!

"И, Эмма, - говорит Луннон, - когда вы вернетесь домой, вы посмотрите на своих детей и подумаете: "У меня шансы 50 на 50, что в их мире все останется так, как мы знаем сегодня". "Луннон поворачивается к другой камере и говорит: "И люди, которые смотрят на дом: вы тоже"

Подобный гнев Тунберг продемонстрировала в своей речи в Организации Объединенных Наций в сентябре 2019 года. "Все это неправильно", - говорит она. "Я не должна стоять здесь. Я должна быть снова в школе по другую сторону океана. И все же вы приходите к нам, молодым людям, за надеждой?" - сказала она, практически крича. "Как вы смеете!"

Покойный британский философ Роджер Скрутон глубоко задумался о политике гнева. С одной стороны, он считал его ценным и необходимым. "Недовольство для политического тела - то же, что боль для организма", - писал он. "Плохо чувствовать ее, но хорошо быть способным ее чувствовать, поскольку без способности чувствовать ее мы не выживем"

Проблема, по мнению Скрутона, возникает тогда, когда "недовольство теряет конкретность своей цели и становится направленным на общество в целом", - заключает Скрутон. В этот момент недовольство становится "экзистенциальной позой", принятой не для того, чтобы "вести переговоры в рамках существующих структур, а для того, чтобы обрести полную власть, чтобы упразднить сами структуры". Такая позиция, на мой взгляд, является основой серьезного социального расстройства". Другое слово для обозначения того, что описывает Скрутон, - нигилизм.

Молодые люди, впервые узнающие об изменении климата, могут, по понятным причинам, поверить, послушав Луннона и Тунберга, что изменение климата - результат преднамеренных, злонамеренных действий. В действительности все обстоит с точностью до наоборот. Выбросы являются побочным продуктом потребления энергии, которая необходима людям для того, чтобы вырвать себя, свои семьи и общества из нищеты и обрести человеческое достоинство. Учитывая, что климатических активистов научили верить именно в это, вполне понятно, почему многие из них так злятся.

Но такой гнев может усугубить одиночество. "Когда вы узнаете о климате, вы, как правило, отделяете себя от своих друзей и семьи", - сказал Луннон в эфире Sky News. "Очень трудно отделить себя от друзей и семьи, которые, возможно, уже улетели и... едят жареные обеды каждое воскресенье".

Проблема в том, что люди склонны чувствовать себя подавленными климатическими активистами, осуждающими экономический рост, поедание мяса, полеты и вождение автомобиля. "Зачем людям слушать вас, - спрашивает Луннон, - если вы какой-то пуританин нового времени?"

Таким образом, хотя некоторые климатические лидеры и активисты могут извлекать психологическую выгоду из климатической тревоги, факты свидетельствуют о том, что гораздо большему числу людей она вредит, включая самих тревожников.

Лорен Джеффри, семнадцатилетняя девушка из Великобритании, заметила повышенную тревожность среди своих сверстников после протестов Extinction Rebellion. "В октябре я услышала, как люди моего возраста говорят вещи, которые показались мне довольно тревожными", - говорит Джеффри. "Слишком поздно что-то делать". 'Будущего больше нет'. 'Мы, по сути, обречены'. 'Мы должны сдаться'.

Тунберг и ее мать говорят, что просмотр видеороликов о пластиковых отходах, белых медведях и изменении климата способствовал развитию у нее депрессии и расстройства пищевого поведения. "Когда мне было одиннадцать, я заболела. Я впала в депрессию. Я перестала говорить и есть. За два месяца я потеряла около десяти килограммов веса. Позже мне поставили диагноз "синдром Аспергера", ОКР [обсессивно-компульсивное расстройство] и избирательный мутизм"

Двадцать лет назад я обнаружил, что чем больше апокалиптических экологических книг и статей я читал, тем печальнее и тревожнее себя чувствовал. Это резко контрастировало с тем, что я чувствовал после прочтения истории движения за гражданские права, лидеры которого придерживались этики и политики любви, а не гнева.

Отчасти именно осознание того, как чтение о климате и окружающей среде влияет на мое настроение, заставило меня усомниться в том, что экологизм может быть успешным. Лишь несколько лет спустя я начал сомневаться в утверждениях экологов об энергии, технологиях и природной среде.

Теперь я вижу, что моя грусть по поводу экологических проблем во многом была проекцией, причем неуместной. Причин для оптимизма больше, чем для пессимизма.

Обычное загрязнение воздуха достигло своего пика пятьдесят лет назад в развитых странах, а выбросы углекислого газа достигли или скоро достигнут пика в большинстве других стран.