Апофис 2068

Мы выехали на пустой перекресток. В небе мелькнула круглая тень. Несколько дронов-надсмотрщиков зависли над домом строителей «ковчегов», сканируя тысячи серых окон зелеными лучами.

В наушнике защитной маски раздался металлический голос оператора, и наша дежурная бригада, получив новый адрес для выезда, тут же полетела в направлении проспекта Мира.

В этом районе еще сохранились дома советской эпохи, признанные памятниками архитектуры. Они кардинально отличались от современных зданий Москвы, растущих как гигантские сталагмиты. Новая Москва формировала свое быстровозводимое нутро из пластика, железа и бетона для того, чтобы вместить нескончаемые людские потоки.

На их безликом фоне старые небольшие дома из желтого камня с лепниной и узкими окнами казались теплыми и маленькими, игрушечными. Старые дома – свидетели прошлого. Они еще помнят тот мир – когда улицы не были пустыми.

Солнце клонилось к закату, окрашивая каменные стены мягким розовым цветом.

Подъезд был пуст и светел. Последние вечерние лучи, пробиваясь сквозь пыльные окна, освещали чуть треснувшие от времени стены.

Мы тихо поднимались на нужный этаж. Было слышно лишь шуршание наших защитных комбинезонов и хруст бетонной стяжки под ботинками в тех местах, где от времени треснула напольная плитка лестничных пролетов.

Немка остановилась, коснулась имплантом дисплея двери. И в безмятежную тишину подъезда ворвался звук детского плача. Наша бригада вошла в просторный коридор с современным ремонтом, белыми стенами и люстрами в стиле арт-деко. Судя по интерьеру, здесь жили люди вполне обеспеченные. Квартира была совмещена как минимум из двух, а может, и из трех. Навстречу нам выбежала молодая женщина с лицом, светящимся от хайлайтера на скулах; идеальная кожа, губы, ухоженная, стройная.

– Проходите! Да проходите же, – торопила она нас, вглядываясь в наши маски заплаканными глазами.

На ее руках надрывался годовалый ребенок.

В просторной гостиной на диване лежал подросток. Вдоль его худого тела на пропитанных кровью махровых полотенцах вытянулись истерзанные руки.

В лицо ударил металлический запах крови, от которого не спасала даже защитная маска. К горлу подступила тошнота. Наклонив голову, я задержала дыхание, стараясь, чтобы никто не заметил моей реакции.

– Что произошло? – холодно обратилась Немка к женщине. – Это ваш ребенок?

– Мой, мой… Это кошка, это сделала наша кошка! – и она крепче прижала к груди годовалого малыша.

Немка осмотрела руки мальчика. Взгляд ее был напряженный, неверящий, мы видели, как по ее бровям потекли капельки пота.

– Где животное? Как это произошло?

– Да вот на днях. Маська с балкона слетела, она всегда там сидела, на карнизе, а тут не удержалась, благо третий этаж. Мы даже вниз ходили ее искать, не нашли. Наверно, она от страха в кусты убежала или еще куда спряталась. А сегодня пришла…

Голос несчастной матери задрожал, оборвался и возобновился тихими всхлипываниями.

Моя напарница набрала в шприц лекарство, так же, как и я, не сводя глаз с нашей строгой начальницы, которая пыталась пережать зажимом кровоточащую вену на руке подростка.

– И что? Пришла, и что?! – нервно крикнула Немка.

– Влезла через балкон. Только какая-то странная, вроде как вся облезлая. Куски шерсти с нее так и тянулись по полу, и под ванну шмыгнула. Шипела там. Скреблась. Ну вот Ваня и решил посмотреть, что там с ней, заглянул, а она на него…

Женщина снова заплакала, и с нею вместе заревел малыш, весь красный и взмокший, напуганный.

– Я говорила ему, Ваня, не лезь туда к ней! Папа придет, сам разберется, а пока ванну запрем! И что… так они же взрослыми себя считают! Я шваброй ее еле отбила от него, думала, хребет ей сломаю, а ей ничего. Тварь эта облезлая опять к балкону метнулась и в окно. Это бешенство, что ли, какое-то?

Ване становилось хуже, лицо его превращалось в восковую маску, а на худой шее тонкими фиолетовыми ниточками проступили вздутые вены. Немка проигнорировала вопрос.

– Ребенка увозим в хирургию. Вам соблюдать осторожность! Окна, двери не открывать! Вызов в живодерку мы отправили, скоро они к вам приедут, – она подняла голову и посмотрела на годовалого карапуза. – Девочки, проверьте балкон на всякий случай. Датчики движения и тепловизоры у вас есть.

Мы направились к балкону, понимая опасения нашей строгой начальницы. Стоило проверить, где эта тварь.

Заглянув через окно, мы увидели на полу балкона кровь, слизь и остатки шерсти. Включили сканеры, замерли на несколько секунд, не отрывая взгляда от датчиков, – аппаратура ничего не показывала: ни движений, ни тепла.

Кровавый след тянулся до открытой балконной створки, но не обрывался вниз, а вопреки закону гравитации тянулся вверх по стеклу. Как это возможно? Мы молча переглянулись.

– По приборам все чисто! – крикнула напарница и обернулась на Немку.

Та устало махнула нам рукой. Врачи бережно переложили подростка на носилки. Он очнулся и, с усилием вытянув тонкую шею, простонал:

– Мама, я не хочу ехать… я не поеду… я сбегу, сбегу, если ты…