Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

А Клава и в самом деле завелась и готова наговорить всякую глупость, плюс продемонстрировать свою склонность не идти ни у кого на поводу, идя на поводу своей взрывной энергии. – А и пойду, и ты меня не остановишь. – Немедленно, со всей решимостью в себе и во взгляде на Тёзку заявляет Клава. А Тёзка, наконец-то, вбивает свою ногу в ботинок, срывая на пятке всё в кровь и в его глазах сейчас стоит боль, которая легко может Клавой интерпретирована как его сожаление за своё невоздержанное поведение. И сделай Тёзка на самую чуточку ей навстречу шаг, то он будет ею немедленно прощён, но этот упрямец и ничего не скажи ему против, как оказывается, не способен признать свою вину. И он вместо этих, всё ему прощается и заглаживается слов, с ехидством так её спрашивает. – И чего стоишь, не собираешься?

– Ах, ты… – У Клавы от таких его слов прямо всё в душе нецензурно и вслух не выговариваемыми эмоциями перевернулось. И она, только прыснув взглядом в лицо Тёзке невозможностью его видеть в таком его невыносимом существовании, резко разворачивается и бегом отсюда наверх, в спальню, чтобы там упасть на подушку и слегка в неё поплакать. А когда она проплачется, то она с гордым и неприступным видом выйдет, сверху на это ничтожество даже не посмотрит, и мимо него прямолинейно пройдёт гулять в самой шикарной своей одежде на выход и высоченных каблуках. А когда она на этих высоченных каблуках, то не всякий встречный прохожий не испытает головокружение и ещё чего-то такого в том же духе. Так что придётся вам, Тёзка, кусать свои локти, если вы не умеете в перспективе думать.

И всё бы так и произошло, – Клава в своей последовательности весь этот задуманный ею путь прошла, – если бы по выходу Клавы из спальни, её внизу не застала пустая прихожая, прямолинейно ей указывающая на то, что Тёзка, как последний трус сбежал и оставил её тут одну, плачущую, и главное, в неопределённом для неё положении – так что же ей теперь делать: идти гулять, только вопреки желанию Тёзки, тогда как самой и не больно этого хочется, или же остаться дома, как она сама того и хотела, не выведи её своими заявлениями Тёзка?

– Пройдусь до ближайшего магазина для своего успокоения. – Решила Клава, посмотрев на зеркало в прихожей, которое так и говорило, что грех не воспользоваться такой прекрасной возможностью показать себя во всей красоте на людях. – Да и почему бы не сверить часы своей красоты на людях. – Кокетливо себе улыбнувшись, Клава самопроизвольно поправила висящий на вешалке плащ Тёзки, затем упорядочила разбросанную Тёзкой при сборах обувь на полу и вышла в дверь. Правда ей далеко не удалось уйти от дома. У неё зазвонил телефон и тем самым остановил её на месте. А так как звонок телефона не столь важная причина для остановки, то тут напрашивается вывод о том, что этот звонок был крайне важный для неё.

А вот кто ей сейчас звонил, недавно упомянутая не добрым, а дурным словом Анжела, или же тот противный всему существованию Тёзки человек, то это не они и маловероятно, хоть и возможно. И хорошо, наверное, что это не они в тот момент позвонили Клаве, как ей сейчас вспоминалось, хоть это было бы не так больно, вспоминая звонок Тёзки, кто и позвонил ей тогда. А она ещё и не сразу ему стала отвечать, а стояла насупившись, глядя на его имя с экрана телефона, и раздумывая над тем, как бы ему по больней сейчас ответить – вовсе не ответив, или всё же колко ответить.

И если первый вариант, куда как болезненней был для Тёзки, – пусть помучается неизвестностью, представляя, как она гуляет с теми людьми под ручку, с кем ей воспрещается прогуливаться по сердечному договору между ними, – всё же в нём присутствует тот же недостаток и для неё – она тоже будет находиться в неизвестности насчёт его вспыльчивости.

В другом же случае, ничего из такого, о чём потом домысливай и строй догадки не было, а звучать будет одна только безжалостная правда, – вот говорили мне, желающие мне добра люди, чтобы я не доверяла своей интуиции на твой вероломный счёт, а я их не слушала, так доверившись тебе и своему сердцу – ну и дура! – и этот вариант показался Клаве наиболее предпочтительней. Тем более, нужно же ей выяснить, какая и в какой степени она дура, раз не прислушивалась нисколько умных людей и заглядывала в рот своему обманщику-супругу целых семь месяцев.