Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– Я вас на время оставлю. Ничего не бойтесь и на все вопросы в вашу сторону у вас один ответ – молчание. Ваша сегодняшняя задача – это слушать и запоминать. – На этом Иван Павлович заканчивает шептать, после чего он, сжав руку Клавы, отпускает её и покидает пределы этого помещения. А Клава, оставленная им наедине не только с нагловатым до чересчур Семирамидом Петровичем, но и как ею здесь ощущается, с целой компанией людей не менее каверзного характера, чем у Семирамида Петровича, начинает пытаться понять, где и в какой компании людей она находится. А то, что она не сможет смолчать и проговориться, то это зря Иван Павлович на этот счёт беспокоился – повязка на её глазах не только стягивает глаза, а она по своему служит кляпом у неё во рту, и она если и способна что-то сказать, то только про себя.

И если насчёт помещения, в котором она оказалась и сейчас сидит, у неё нет особого беспокойства, – ну, какая-нибудь гостиная или столовая, – то вот насчёт той компании людей, в которой она так невольно оказалась, то ей очень сложно прислушаться к напутственным словам Ивана Павловича: «Ничего не бойся», когда с завязанными глазами ничего не можешь противопоставить этому, вполне вероятно, что агрессивному окружению. И Клава более чем уверена в том, что сейчас все люди вокруг неё, изучающим взглядом смотрят на неё и пытаются её раскусить, задаваясь вопросом: «И кто всё-таки это такая?».

– И что это ещё за клуб, в самом деле? И разве я напрашивалась записаться в него? – в возмущении на Ивана Павловича, так её подставившего, начала про себя задаваться вопросами Клава, пытаясь перебить это сковавшее её чувство неловкости под всеми этими внимательными взглядами людей вокруг.

А тут ещё с правой от неё стороны звучит очень странное для Клавы предложение. – Господа, делаем ставки.

– Что ещё за ставки? – Клава, как это услышала, тут же осела на стуле и в себе. – Они что, на меня собрались играть? – А вот это уже не вопрос, а уверенность в глубине души Клавы, принявшейся всё глубже оседать на своём месте, даже и не пытаясь предпринять меры для своего побега.

А за столом, за которым, как понимается Клавой, и она сидит, между тем идёт своё движение. Так люди, сидящие за ним, сделали свои ставки и, судя по время от времени, в своей последовательности раздающимся звукам лёгких хлопков об поверхность стола, то сейчас за столом идёт раздача карт. Когда же карты розданы, игроки берут в руки свою раздачу и затем начинается игра перекрёстных взглядов игроков, одновременно успевающих заглянуть в свои карты, а также в глаза своих соперников по игре.

– Ну что скажите, Семирамид Петрович? – со стороны, скорей всего, раздающего, звучит голос.

– Я пас. – Отвечает так близко от Клавы этот Семирамид Петрович, что Клава понимает, что он сидит буквально рядом с ней. И такое соседство ей совсем не нравится. А вот Семирамид Петрович, как немедленно выясняется Клавой, так не считает.

– Я всё равно узнаю, кто ты такая. – Неожиданно для Клавы рядом с её ухом раздаётся приглушённый голос этого Семирамида Петровича. – И лучше для тебя, если ты сама мне это скажешь, чем когда это уже будет неважно для всех нас и для тебя в том числе. – Семирамид Петрович замолкает и ждёт, когда она себя назовёт. И Клава, в общем-то, готова себя назвать, – она только одного не понимает, почему это так для него важно, и на что её имя влияет, – и она назвала бы себя, если бы всех тут присутствующих людей на себя не отвлёк раздавшийся шум со стороны входных дверей и появление здесь нового человека, до которого есть принципиальное дело у Семирамида Петровича, как впрочем, и у него до этого неуёмного Семирамида Петровича, у кого до всего и до каждого есть дело.

И этому неугомонному Семирамиду Петровичу на этот раз не понравилось то, что вновь прибывший человек опаздывает и заставляет его и всех тут собравшихся во время людей, ждать его. – Не уважаете вы нас, Ной Фёдорович. – Требовательно заявляет Семирамид Петрович. На что этот Ной Фёдорович смеет в глазах Семирамида Петровича не согласиться с такой постановкой вопроса, и он убедительнейшее просит много им уважаемого Семирамида Петровича предоставить свои часы для сверки времени.

А Семирамид Петрович всегда готов продемонстрировать свои дорогие часы и ими утереть нос всякому, а особенно Ною Фёдоровичу. Что он и проделывает, оголив руку и продемонстрировав свои часы. И как сейчас же выясняется, то Ной Фёдорович и в правду чрезмерно и по своему соизволению пользуется уважением членов клуба, запоздав на сегодняшнее заседание. Но при этом он очень умело уходит от этого вопроса, акцентировав всеобщее внимание на Семирамиде Петровиче, и не успевшего насладиться триумфом.