Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

Ну а куда же пропала или просто испарилась Клава, так всех тут своим танцем удивившая? Да в общем, недалеко она от этого места ушла, воспользовавшись установившимся смятением в личностях всех этих людей, надумавших тут в дыму очистить свои соображения и мысли. А она вернулась обратно на парадную магистраль человеческих мимоходных и мимолётных отношений, но не в самую гущу этого проходящего столпотворения, а чуть в сторону от всех этих событий, к разделяющему этот пешеходный мир от автомагистрали ограждению. И здесь она оказалась, как она вдруг выясняет для себя, не просто случайно: а она опять внезапно обнаруживает перед собой в крайней близости лицо человека, кому на этот раз не так внезапно боязно на неё смотреть, а эти глаза напротив неё выказывают большое за неё беспокойство и какой-то недоступный ей интерес.

И это всё, а также то, что эти глаза принадлежат тому самому бродяге, который её преследовал, порывает Клаву спросить с него за всё ей непонятное. – И что ты тут стоишь? – достаточно бесцеремонно задаётся вопросом Клава. Но бродяге более привычно такое независимое от своего общественного положения спрос с себя людей, находящихся в несвободе таких сословных и в чём-то условных ограничений. А вот обратись ты к нему в свете всех этих условных ограничений, например, милейший или ваше превосходительство, то он не только не поймёт вас, но и решит держать с вами, явно что-то замышляющего, ухо востро, а ноги в готовности дать дёру.

– Я помогаю людям. – Говорит бродяга.

– Это как это? – удивлена в ответ Клава.

– Я через отклик милосердия в них, не даю окончательно зачерстветь их сердцам. – Отвечает бродяга.

– Неужели. – Со своим скептицизмом отвечает Клава. А бродяга уже привык слышать в свой адрес такое недоверие, и он позволяет себе в её сторону снисходительный взгляд, а затем говорит несусветную для Клавы самонадеянность: «Вижу, что и вам нужна моя помощь», и вынимает из нутра своего пошарканного пиджака флейту, которая своим видом завораживает взгляд Клавы. Но она ничего не говорит, а вся во внимании к этому инструменту в руках бродяги. Бродяга же и сам ничего ей не говорит, а окинув внимательным взглядом свой музыкальный инструмент, облизнул губы, как это делают флейтисты, и посмотрев на Клаву через призму приготовленной к игре флейты, приложил её к своим губам.

И как это часто бывает, уж очень неожиданно для самого слушателя, такой, прямо сердце замирает, жалостливой мелодией разворошил в ней всё то, что жило в ней в своём спокойствии и успокоении, не зная никаких тревог и душевных волнений. А как только тут была обнаружена, а затем задета в ней та особенная, нотная тональность, отвечающая в ней за сердечное беспокойство и душевную конституцию, то Клава, потеряв себя из виду, под звуки этой удивительной мелодии и поплыла по рекам своего подсознания.

Ну а как долго она там путешествовала, то она на этот вопрос ответить вряд ли сможет, а ответ бродяги: «Столько, сколько длилась моя мелодия», не принимается всерьёз и к сведению по причине того, что он это умолчал. В общем, Клава пришла в себя лишь в тот момент, когда она услышала голос бродяги, обращающийся к ней. – Идите по следу этой мелодии, она вам подскажет дорогу. – На этих словах бродяги Клава взбадривается и теперь, когда пелена с её глаз спала, она может увидеть покидающую её спину бродяги и бросить ему вслед вопрос: «Это вы о чём?!».

Бродяга останавливается, поворачивается к ней в полуоборот, окидывает её взглядом, как будто в первый раз увидел, да и с какой-то неизбежностью в голосе говорит. – Будьте осторожны. Он скоро за вами придёт. – И не успевает Клава его спросить, а если вернее, то не выговариваются у неё слова от охватившего её страха, – Кто придёт? – как бродяга покидает её вначале взглядом, а затем уже всем собой. И теперь Клава стоит вся и всеми оставленная и в себе потерянная, не зная, что теперь делать после таких озвученных бродягой перспектив встречи с тёмным королём. И это были не домыслы её воспалённого сознания, а она уверенно это имя прочитала в глазах бродяги. Так что ей было с чего растеряться и испугаться.

– Надо всё-таки где-нибудь присесть и чашкой горячего кофе взбодриться. – Решает так действовать Клава, посчитав, что всё то, что непонятно так с ней сегодня происходит, есть результат её бессонной ночи, что не даёт ей здраво оценить происходящее с ней, и она выпадает в какие-то маловразумительные и туманные крайности.

И на этот раз её уже ничто не может отвлечь от своей цели, – по крайней мере, так она думает и всецело этому содействует, двигаясь по мостовой опустив вниз голову, – и как результат, она без ухода в сторону от своего пути добирается до того места, которое отвечает всем этим её первоочередным желаниям.