Апология Грозного царя

Вот как описывал опричную жизнь царя Валишевский: «После всенощной в Александровской слободе Иван отправляется в свою опочивальню, где три слепых старика должны были усыплять его своими сказками. Кроме того, сидя у его изголовья, они, вероятно (здесь и далее выделено мой – В.М.), оберегали его от ночных видений и избавляли от тяжелого одиночества (как известно, цари в одиночестве не спали – при дворе была должность постельничего, спавшего в одном помещении с царем. В описываемое время постельничим был Дмитрий Годунов, дядя будущего царя Бориса Годунова – В.М.

). Днем государь имел другие развлечения. Не отправлялся ли он, как говорили, в застенок наслаждаться видом пыток, производимых по его приказанию? Не заменял ли

он там палача? Не менялось ли тогда его мрачное и угрюмое лицо, не становился ли он веселее среди этих ужасов, не сливался ли

его дикий хохот с криками жертвы? Все могло быть. Но государь развлекался и менее кровавыми играми скоморохов, фокусников и медвежатников».

И с помощью такого примитивного подлога формируется в общественном сознании образ Иоанна – «кровавого деспота»! Прочтите цитату еще раз, вдумайтесь. Сначала приводится известный факт: царь любил слушать на ночь сказочников. Затем нам намекают, что старички-рассказчики «вероятно» – да и кто может знать о том наверняка? – спасали царя от мук неспокойной совести. После таких намеков самое время объяснить происхождение этих мук. Не утруждая себя доказательствами, автор высыпает на читателя ворох домыслов о дневном времяпровождении царя, который, возможно, шел в застенок, возможно, наслаждался пытками, возможно, заменял там палача и, возможно, дико при этом хохотал. Ну а если не шел, не наслаждался, не заменял и даже не хохотал? Если ничего подобного не было? Автора это не волнует. Зачем доказательства? Все и так знают, что Иоанн был тираном. И просто сказав: «Все могло быть», – Валишевский уже говорит о «кровавых играх» как о доказанном факте, мельком упоминая, что царь, кроме пыток, развлекался и скоморохами.

Конечно, царю приходилось отдавать приказы о казнях. Иоанн управлял государством с 1538 г. по 1584 г., почти 46 лет. За это время было казнено 3–4 тысячи человек, т. е. меньше ста человек в год, включая уголовных преступников. Причем «периодическое возникновение широко разветвленных заговоров» не отрицает ни один уважающий себя историк.

Однако невозможно убедить некоторых отечественных и зарубежных исследователей взглянуть на документальные данные беспристрастно. Например, В.Б. Кобрин считает, что заговоров против царя не было, а имели место измышления иностранных мемуаристов, которые таким образом пытались показать «слабость» московского режима и убедить своих хозяев вести более активную антироссийскую политику.

Интересно получается: когда источники сообщают о боярских заговорах – это домыслы; когда пишут о гуманности Грозного – это снисходительность и лесть; зато, когда речь идет о «кровавых казнях» – любая ложь проходит «на ура» безо всяких доказательств. Но мемуары той эпохи так и пестрят рассказами о бесчисленных интригах и изменах. Факты и документы – вещь упрямая, а они свидетельствуют, что против Грозного были составлены несколько следующих один за другим опасных заговоров, объединивших многочисленных участников из придворной среды.

Так в 1566–1567 гг. царем были перехвачены письма от польского короля и от литовского гетмана ко многим знатным подданным Иоанна. Среди них был и бывший конюший И.П. Челяднин-Федоров, чей чин делал его фактическим руководителем Боярской думы и давал ему право решающего голоса при выборах нового государя. Вместе с ним письма из Польши получили князь Иван Куракин-Булгачов, три князя Ростовских, князь И.Д. Бельский и некоторые другие бояре. Из них только Бельский не вступил с Сигизмундом в самостоятельную переписку и передал царю Иоанну письмо, в котором польский король предлагал князю Ивану Дмитриевичу обширные земли в Литве за измену русскому государю. Остальные адресаты Сигизмунда продолжили письменные сношения с Польшей и составили заговор, ставящий своей целью посадить на русский престол князя Владимира Старицкого.