Арабеска зеркал

«Аркаша, дорогая, ты что молчишь? Уже сезон начался… От тебя ни звука. Близятся новогодние праздники - а ты никак не проявляешься. К вам поехал, как мне было известно, новый главный режиссер, а ты молчишь. Как сейчас дела? Что летом? Где была? Как мама? Приехал на несколько дней в Ленинград Снегов Никита, пришел ко мне, вспоминали о тебе - «Сорочинскую ярмарку». Я набрал первый курс, но пока только присматриваюсь: а станут ли они родными, как вы, - неизвестно?! Звонил мне как-то Коля Прокофьев, не застал. Что у него? Пусть даст о себе знать. Преподает он? Хорошо бы и тебя привлек к этому. А позже поступили бы в аспирантуру Ленинградского института. В этом году это сделал Боря Смолин заочно…»

- …Аркаша, ты не слушаешь меня… Я спрашиваю, что пишет Всеволод Сергеевич?

- Ах, да… Все хорошо! Ты же знаешь, задает много вопросов, как всегда… Ему все интересно обо мне!

- Чуть не забыл рассказать: к нам же приезжает режиссер из Москвы ставить «Белую акацию» Дунаевского.

Услышанное заставило ее мгновенно взбодриться. Мысль закинулась, словно вздыбленная лошадь: «А может быть, вот он, шанс. И тогда не нужен никакой промежуточный этап с Волгоградом?»

- Что говорит по этому поводу Сергей Анатольевич?

- Ты же знаешь, кто у нас прима… Я вот что подумал, Аркаша… Может, Бог с ним, с Волгоградом? Такой шанс нельзя упускать!

Из-за того, что он озвучил ее мысль, казавшуюся ей такой удачной, мудрой и тайной, она испытала досаду. Но зачем об этом знать Левушке:

- И правда, такой шанс нельзя упускать! Прекрасная музыка! Тончайшей прелести образец лирической оперетты. Что еще нужно, чтобы показаться в Московский театр? Я бы примерила на себя Тоню. Да хоть и Ларису. А еще лучше - репетировать их обеих. Это знаешь, как Одетта и Одиллия в «Лебедином».

Аркадия не могла усидеть на месте. Когда на горизонте маячили новые творческие свершения, внутри все ликовало и призывало к действию. Она звенела, как струна, настроенная на победу.

И хоть фокус ее внимания смещался с Левушки в эти моменты, он любил истовые, страстные творческие порывы, в которых ее вожделение прорывалось яростно и завораживающе.

- Ну, вот и славно, что ты рада! Я беспокоился за тебя последнее время. Прима театра, все главные роли твои, восторженная пресса, толпы поклонников - а ты как будто неживая…

Аркадия стремительно подошла к нему, все еще сидящему за столом, и, взяв в руки его лицо, порывисто поцеловала в губы, жарко шепча в них:

- Ничего, Левушка… Все будет хорошо! Ты просто верь мне.

Глава 6

- Адочка Павловна, Наум уже пришел. Ждет вас в гостиной. Да вы встали уже? Почему вам не лежится? Я-то думала, вы еще в постели.

- Да не беспокойся ты так, Варенька! Я бодра, как никогда.

Она открыла пудреницу и пуховкой слегка коснулась щек.

- Как настроение у Наума? Он один?

- Да, с кем же ему быть?.. Вы же его благоверную из дома выставили. С этого момента он и заходить стал реже. А если и заходит, всегда один.

Варя укоряюще поджала губы. Аркадия Павловна знала: она осуждает ее непримиримое отношение к браку Наума.

- А как я могу принимать в своем доме эту дворняжку? Науму дали блестящее образование: МГИМО, международная журналистика. Я всегда гордилась сыном. Блестяще женила мальчика. На ровне, между прочим. Но брак на мою беду развалился через год. Откуда взялась эта лимита? Знаешь, Варя, ты иди. Кто мне рассказывал о чудо-бульоне? Мальчика нужно накормить. Я сейчас буду…