Арабеска зеркал

Аркадия Павловна злилась на себя за то, что ей всегда хотелось оправдаться в своем поведении с сыном и невесткой, которую она люто возненавидела с самого первого ее визита в свой дом. Ей хотелось бы, чтобы Варя с ее преданностью была на ее стороне - разделяла бы ее тревогу, беспокоилась бы за Наума, обличала бы эту выскочку. Аркадия Павловна отметила вдруг, что никогда не называет в своих страстных внутренних монологах невестку по имени. «Даже имя у нее дурацкое! Маша… И, самое главное, редкое. Ну откуда, скажите на милость, в этой девчонке столько собственного достоинства, ну разве имеет она на это право? Что у нее есть? Может быть, корни, которыми стоит гордиться? Или достаток? Или слава? Откуда эта принцессность и самоуважение? Ну, да, смазливая мордашка, сложена -

ну, не то чтобы… Неплохо сложена…» В этом месте Аркадия Павловна брезгливо поморщилась своим мыслям. Дело в том, что ночью, под одеялом, она отдавала себе отчет в том, что несет полную чушь, и внутренний монолог в этом месте приобретал иную траекторию: «Господи, Аркаша, неужели ты действительно так думаешь? Неужели и правда считаешь, что степень выраженности чувства собственного достоинства зависит от материальных благ, статуса, успеха, публичности профессии, власти? Разве это качество так уж плохо? Разве человек, обладающий им, не может взять ответственность за свою жизнь и жизнь другого человека? И разве не этого ты всегда хотела для Наума? Вроде бы так… Отчего меня так задевает ее поведение?»

Аркадия Павловна вновь посмотрела на себя в зеркало. «Нужно немедленно прекратить этот внутренний диалог. Наум не должен видеть меня в растрепанных чувствах. А не принимаю я Машу потому, что она считает меня не слишком хорошим человеком. И прямодушна до безобразия - не может этого скрыть. Чувство это всегда накрывает, когда тебя на мелкой пакости поймали, как шкодливую кошку, стащившую что-то со стола. Жаль только, что со слов Наума формировалось Машино отношение ко мне. Никак иначе. Ну, да Бог с ними!»

***

Наум был расслаблен после хорошего обеда, и Аркадии на мгновенье даже показалось, что между ними сократилась дистанция. Это была ее цель на протяжении последних десяти лет, три из которых они совсем не общались. Их окончательный разрыв произошел после того безобразного скандала лет пять назад, когда Аркадия Павловна вне себя от возмущения выгнала Машу из дома. «Да, ровно пять лет прошло, поскольку этим безобразием я как раз омрачила свой день рождения». И только два года назад Наум возобновил общение с матерью. Возобновил, потому что Аркадия Павловна в приступе материнской тоски, позвонив ему однажды, сказала: