Учение исмаилитских пропагандистов легко привлекало все эти элементы. Сами исмаилиты не проливают света в своих сочинениях на социальные идеи секты, но из опровержений ортодоксальных богословов нам ясно, что угроза, которую они представляли существующему порядку, считалась в первую очередь общественной, чем религиозной. Богослов Аль-Багдади цитирует, по его утверждению, некий исмаилитский документ: «Истина всего этого состоит лишь в том, что их господин [Мухаммад] запретил им наслаждаться добром и внушил им страх перед Неким Тайным, которого невозможно познать. Это тот Бог, в чье существование они верят. Он передал им знания о существовании того, чего они никогда не увидят своими глазами, то есть о воскресении из мертвых, воздаянии, рае и аде. Так он вскоре подчинил их и сделал своими рабами при жизни и рабами своих отпрысков после смерти. Так он присвоил себе право пользоваться их состоянием, ибо он говорит: «Я не прошу у вас за это награды, а только любви к ближним» (Коран, 42: 23). Он имел дело с ними за наличные, а они имели дело с ним в кредит. Он требовал от них немедленно променять жизнь и имущество ради будущего обещания, которое никогда не исполнится».
Хотя это, скорее всего, не подлинный документ, все же он представляет ценность, так как показывает, как воспринималась эта угроза. Аль-Газали, один из главных теологов ислама, неоднократно замечает в своем опровержении «исмаилитских мерзостей», что главная опасность секты состоит в ее притягательности для простолюдинов.
Сначала эти секты действовали в основном в сельских районах и среди племен. Однако вскоре они приобрели значительное число сторонников среди городского населения. Ортодоксальные оппоненты исмаилитов и других подобных сект часто обвиняли их в том, что они практиковали общее владение имуществом и женщинами. Один арабский источник сохранил любопытный рассказ о деятельности миссионера в окрестностях Куфы примерно в середине IX века. Мы узнаем, что, обратив в свое учение обитателей нескольких деревень, он обложил их все время возраставшими сборами и налогами и в конце концов вменил им обязанность ульфы (общности). Эта обязанность состояла в том, что они должны были собрать все свои вещи в одном месте и пользоваться ими сообща, так чтобы ни у кого не осталось никакой личной собственности, которая могла бы дать ему преимущество перед другими. Он заверил их, что им не нужно владеть никакой собственностью, так как вся земля принадлежит им, и никому иному. «Это испытание, – сказал он им, – которым вы проверяетесь, чтобы мы знали, как вы будете поступать». Он побуждал их покупать и готовить оружие… Проповедники назначили в каждой деревне надежного человека, чтобы собрать все, чем владели деревенские жители, коров, овец, украшения, пропитание и т. д. Он одел голых и обеспечил все их потребности, не оставив среди них ни одного бедняка, ни одного нуждающегося или немощного. Каждый трудился с усердием над своей задачей, чтобы заслужить высокое отличие принесенной им пользой. Женщина приносила то, что заработала ткачеством, ребенок приносил свою оплату за то, что отпугивал птиц. Никто среди них не владел ничем, кроме своего меча и доспехов. Когда он установил такой порядок и когда все согласились его исполнять, он велел проповедникам собрать всех женщин в одну ночь, чтобы они смешивались без разбору со всеми мужчинами. Это, сказал он, истинно взаимная дружба и братство.
В исмаилитских источниках нет никаких данных в поддержку подобных обвинений, которые довольно часто встречаются в недружелюбных описаниях непопулярных и тайных сект исламского мира, да и всего остального.
Движение вышло на свет в самом начале X века. Между 901 и 906 годами банды связанной с ней группы карматов грабили Сирию, Палестину и Северную Месопотамию. Источники сохранили для нас текст проповеди, которая произносилась в Хомсе, когда они его занимали: «О Аллах, направь нас вместе с Халифом, Наследником, Ожидаемым, Махди, Владыкой Времен, Повелителем Правоверных. О Аллах, наполни землю правосудием и справедливостью и уничтожь его врагов. О Аллах, уничтожь его врагов».