Аравия. Прошлое и настоящее

Самим себя наделенным «правом» выступать от имени «договорных шейхств» в межгосударственных отношениях англичане впервые официально воспользовались в 1903 г. (108). Поводом для этого послужил инцидент с рыболовецким судном из княжества Дубай. Спасаясь от надвигавшегося шторма, его капитан принял решение укрыться в одном из персидских портов, где оно и было задержано местными таможенниками. Освобождение судна и экипажа последовало только после жесткого официального заявления на этот счет, сделанного персам английскими колониальными властями в Индии. Появился, таким образом, прецедент.

Он-то и лег в основу долголетней впоследствии практики представления Англией интересов шейхств Договорного Омана в их сношениях и с Персией, и с внешним миром в целом.

Анализ договорно-правового массива колониальной деятельности Англии в шейхствах Договорного Омана дает основания говорить о том, что с помощью договоров и соглашений, заключенных Англией с шейхствами Договорного Омана, Британская империя свела на нет суверенные права последних. Арабы Юго-Восточной Аравии были лишены права самостоятельно устанавливать и поддерживать дипломатические отношения с иностранными державами, заключать с ними любого рода соглашения и договоры, предоставлять им концессии, самостоятельно распоряжаться собственными природными ресурсами. Англия силой закрепила за собой, другими словами, узурпировала права по защите шейхств Договорного Омана от внешней угрозы. Сама себя наделила функциями по отстаиванию их торгово-экономических и политических интересов в сношениях с другими странами и народами мира, по обеспечению их правовой защиты в межгосударственных спорах и разногласиях (109).

В специальном соглашении, заключенном с Англией в 1922 г., «договорные шейхства» обязались не разрешать эксплуатацию нефтяных ресурсов на своих территориях никому, кроме лиц, уполномоченных на то британским правительством. Аналогичные соглашения Англия подписала также Бахрейном (14 мая 1914 г.), Катаром (3 ноября 1916 г.) и Маскатом (10 января 1923 г.).

Что касается упоминавшейся выше идеи “Pax Britanica” для зоны Персидского залива, то впервые она была высказана лордом Керзоном, 19 ноября 1898 г., в послании, адресованном английским колониальным властям в Индии (110). Не будет преувеличением сказать, писал он, что мирную жизнь и благосостояние сотен тысяч людей в Персидском заливе обеспечивает британский протекторат; и будь он «демонтирован», на море или на суше, это определенно обернулось бы для региона хаосом (111). По лорду Керзону получается, что колониальная политика Великобритании в зоне Персидского залива была ничем иным, как благородным бременем Британской империи по отношению к коренным народам этого района мира.

В начале XX столетия цели и задачи политики Британской империи в зоне Персидского залива стали формулировать в Лондоне уже не столько под углом зрения защиты и отстаивания там торгово-экономических интересов Англии, сколько сквозь призму нацеленности на установление в этом районе своей абсолютной монополии на власть, никем и никак неоспоримой. Такой подход нашел свое концентрированное выражение в знаменитой речи лорда Кранборна, заместителя госминистра по иностранным делам Великобритании, в палате лордов в 1902 г. Мы не можем, подчеркивал он, отказываться от наших прав на доминирующее там влияние; «превосходство» Англии в Заливе — это уже «факт реальной действительности».

Идеи лорда Керзона, главного апологета английского экспансионизма в зоне Персидского залива, и его сторонника в этом вопросе лорда Кранборна нашли впоследствии свое отражение в «декларации Лансдоуна» (известном выступлении лорда Лансдоуна в 1903 г. в английском парламенте). Решительно отстаивая монопольные права Британской империи на зону Персидского залива, он высказывался в том плане, что всякая попытка какой бы то ни было другой державы, кроме Англии, укрепиться в Персидском заливе должна оцениваться английским правительством не иначе, как casus belli, то есть как повод для объявления войны. Обустройство в Персидском заливе, какой бы то ни было иностранной державой морской базы или укрепленного пункта, подчеркивал он, мы будем рассматривать как серьезную угрозу британским интересам, и, разумеется, станем противиться этому всеми имеющимися у нас средствами (112).