Арбалетчик с Тверской – 3

Вот как описывает Фридрих Шиллер в своей фундаментальной «Истории Тридцатилетней войны» финальную сцену зловещего банкета: «Не помышляя об опасности, уже нависшей над их головами, гости беспечно предались пиршественным утехам и, наполнив чаши, провозглашали здравицы во славу Валленштейна — уже не императорского слуги, а самодержавного государя. Вино развязало им языки, и Иллов чрезвычайно самоуверенно заявил, что через три дня здесь будет армия, равной которой Валленштейн никогда еще не возглавлял… Среди разговоров приносят десерт, и тут Лесли дает условленный знак занять подъемный мост и забирает ключи от всех ворот замка». Из шкафов столовой выскакивают драгуны Бутлера и набрасываются на гостей. Кински и Терцки были заколоты, даже не успев обнажить оружие. Барон Иллов мужественно принял смерть, сразив перед тем двух драгун. Нойман сумел лишь вырваться из зала, но во внутреннем дворе замка также был заколот.

Заговорщики незамедлительно отправили своих людей за пределы замка, чтобы нейтрализовать сторонников Валленштейна. Покои полководца находились под строжайшим контролем драгун Бутлера. Гордон, Лесли и Бутлер около часа совещались, не решаясь исполнить приказ императора. В конце концов, они решили действовать, но уже чужими руками. Таким образом, два капитана-драгуна, ирландец Вальтер Деверу и шотландец Дионисиус МакДональд, также «вошли в историю». Вместе с шестью солдатами, вооруженными алебардами, кондотьеры направились к покоям Валленштейна, находящимся в доме бургомистра Пахельбеля на главной площади города, носящей сейчас имя гуситского короля Иржи из Подебрада. Лишь верный паж полководца пытался помешать заговорщикам, но был убит.

Разбуженный шумом Валленштейн спокойно стоял у окна на втором этаже дома. Он смотрел, как заговорщики с факелами в руках взламывали двери, но не двинулся с места. И так же спокойно, с надменным выражением лица, выслушал тираду Деверу. Если верить Шиллеру (он использовал источники XVII века) герцог широко распростер руки и принял удар алебардой прямо в грудь. Без малейшего звука и стона генералиссимус упал замертво.

Немецкий историк Вильгельм Фердинанд Арндт писал: «Потому именно, что Валленштейн заблудился в своем высоком духе и в своих предначертаниях, мелкие люди и могли перехитрить и умертвить его. Какие были его планы, насколько они созрели, какая была цель их, не мог ли он склониться столько же на сторону германского отечества и императора Фердинанда, сколько и против них, была ли вся полнота сердца его, до последнего решения, ясна и светла, в созвездиях, для души его — то все сокрыла ночь, узревшая его плавающим в своей крови…»

Но основная часть имущества полководца поступила в казну императора.

Об отношении народа к Валленштейну можно судить по ироническому стихотворению, написанному в форме эпитафии:

'Был чуток героя болезненный сон,

От каждого шороха вздрагивал он.

В селениях, где на войне ночевал,

Он всякую живность уничтожал.

Великую силу он войска собрал

И много побед королю одержал.

Но больше всего он любил серебро

И вешал людей, чтобы взять их добро.

А ныне он в вечный отправился путь —

И лают собаки, и куры поют!'

* * *

И вот в такой неудачный момент и я полез к императору покупать себе звание и земли. Сейчас после относительно честного отъема и денег, и собственности у мятежного маршала — имперская казна не нуждалась в финансах. Ситуация очень редкая для Империи. Но всё сложилось против меня и моих планов

Глава 8

Теперь более подробно как я попал в эту дикую ситуацию. Как и сказано ранее произошла ошибка. О том что теперь Император решил свои финансовые проблемы и не стоит предлагать деньги за титул и земли, я не знал и попал в переделку.

Собственно, и задумываться мне было некогда, обоз гнали кроаты вцепившиеся в меня, и погоня становилась все многочисленнее, а порох и свинец у меня расходовался всё быстрее. Через каждые десять-пятнадцать километров приходилось останавливаться и отстреливать наиболее назойливых преследователей, вот только измена уже была у меня в отряде. Я пребывал в уверенности, что никто не знает, что именно и на какую сумму мы везем. Только это было заблуждение.

Меня сдал с потрохами монах, который давно уже прибился ко мне и лечил раны моим людям. И как только я не стал сжигать женщин на которых поступил донос, моя судьба была решена. Захват французских денег только ускорил решение моей судьбы. Мне аккуратно вкинули информацию о возможности покупки титула и земель, и я пошел сам в ловушку. Весь состав обоза был в теме и приглядывал и за мной, и за грузом. И я сам пришел на свою бойню. Уснул я свободным и богатым человеком и проснулся уже в камере. Ирония судьбы камера была в подвале замка Орлик. Именно этот замок я и хотел приобрести для себя и теперь сидел в подвале в камере и ждал пока меня отволокут на допрос.