Но когда, открыв входную дверь, Ирина пропустила гостя в прихожую, первое, что он услышал, – звук электробритвы.
На вешалке висело мужское кожаное пальто, на коврике истекали влагой брошенные наспех ботинки.
– Ириска, ты, наконец?! – донесся из ванной сытый баритон. – А я вот соскучился. Ничего, что без предупреждения? Не выгонишь?! – в приоткрывшейся двери показался глаз и – тут же исчез.
– Похоже, здесь и без Игната Петровича не скучают, – определил помрачневший Лобанов, почему-то обидевшись не только за себя, но и за наивного олигарха. Кожа на скулах его натянулась. – Думаю, ты правильно выбрала табуретку. Как раз по тебе рабочее место! В следующий раз, приглашая клиентов, потрудись разобраться в графике приемов!
– А вот это отныне не твоя забота! – оскорбилась Холина. – Потому что тебя из этого графика я вычеркиваю!
Не церемонясь, вытолкнула его на лестничную клетку и захлопнула дверь.
Из ванной в банном халате, с полотенцем вкруг головы, вышел Борис Гуревич.
– Это часом не твое сибирское приключение приходило? – полюбопытствовал он.
Ирина промолчала.
– Понял так, что повздорили. А чего не сказала, что у тебя в гостях брат?
Присмотрелся к насупившейся сестре, притянул к себе:
– Ох, и дура ты, Ириха. С таким характерцем ходить тебе в вековухах.19