Аргонавты средневековья

Средневековые мусульмане чтили много «святых мест», куда ходили на поклонение. Но самым главным было паломничество (хадж) в Мекку — древнюю религиозную святыню арабских племен. Хотя бы один раз в жизни каждому «правоверному» предписывалось посетить Каабу — святилище, к которому обращены михрабы (молитвенные пиши) мечетей мира. Из всех стран ислама — от Марокко и Алжира до Зондских островов, от Булгара и Средней Азии до Йемена — миллионы паломников (хаджи) «пешком и на быстрых верблюдах» приходили к «дому святому». Верили, что «Черный камень» Каабы дарует исцеление больным и очищает от грехов.

Но шли века — со всех концов вселенной

К нему неслись молитвы, и рекой

Текли во храм, далекий и священный,

Сердца, обремененные тоской…^{149}

Иван Бунин

Священное путешествие в Мекку — сложное и опасное предприятие; оно требовало много времени и денег. Его совершали люди богатые и зажиточные в окружении странствующих дервишей и набожных бедняков, которые в дороге просили милостыню или перебивались поденщиной. Персидский историк Мухаммед Ауфи (XIII в.) рассказывает: один бухарский правитель с громким титулом «садр джехан» («столп мира») совершал хадж в Мекку в сопровождении кортежа из 100 верблюдов под вьюками.

«Его встретил бедняк, голодный, дурно одетый и босой и спросил, неужели бог дает одинаковую награду за хадж бедняка, совершаемый с таким трудом, и за хадж садра, совершаемый с такой пышностью. Садр ответил, что награда, конечно, не будет одинакова: «Я исполняю повеление бога, а ты поступаешь наперекор ему. Мне он сказал: «Если имеешь возможность, совершай хадж», а тебе сказал: «Не губите себя собственными руками». Итак, меня он пригласил, а тебя освободил от посещения; я — гость, ты — паразит; паразит никогда не пользуется почетом, как гость»^{150}

.

Некоторые пилигримы покрывали расходы странствия? занимаясь мелочной торговлей. Вместе с паломническими караванами ехали купцы и любознательные ученые, движимые интересом к познанию нового — создатели географической литературы с описаниями попутных городов, «святых мест» и маршрутов.

Всевозможными бедствиями грозил пилигримам путь сквозь аравийскую «сахару». Испепеляющий зной, когда воздух так горяч, что кажется, «будто раскаленные иголки пляшут над землей» (поэт Имруулькайс), недостаток воды, песчаные бури, внезапно и яростно вздувающиеся дождевые потоки, неожиданные нападения кочевников-бедуинов и фанатичных карматов^{151}, этих «корсаров пустыни», безжалостно обиравших «святош», — вот опасности, подстерегавшие «правоверных». В 929 г. карматы сумели разграбить Мекку и похитить «Черный камень», вернув его только через 20 лет. За право проезда паломников Багдадский халифат выплачивал им крупные суммы золотом. В 1012 г. бедуины спустили воду из придорожных водоемов, а в колодцы набросали горьких колючек. Так погибли от жажды или попали в плен 15 тыс. паломников. Когда через несколько лет освободили часть пленников, пасших овец у бедуинов, «они вернулись домой? но имущество их было уже поделено, а жены их повыходили замуж» (Ибн-ал Джаузи)^{152}. Едва ли половина из тех, кто отправлялся в путь, благополучно возвращалась; безвестные могилы остальных засыпали желтые пески пустыни. Умерших во время хаджа причисляли к мученикам за веру, а успешное возвращение паломников выливалось в радостное торжество. В Багдаде их принимал сам «повелитель правоверных», их воспевали придворные поэты в звучных строфах касыд — небольших поэм, говорящих об опасностях хаджа:

Для кого колышут паланкины верблюды, для кого караван

то плывет над миражем, то погружается в него.

Для кого он пересекает широкие роки и рвение гонит этих

животных из Сирии и из Вавилонии?

Как много отстало узников, которых не освободят из их

темницы, и не один был заблудившийся, который никогда

не придет к цели.

Кого день бросал туда и сюда! Он замолчал, обильней слезы

заструились, и поник он головой!^{153}

Шариф ар-Ради