Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной

У меня появилось новое любимое занятие (помимо катания на метро): ходить в Чикагский институт искусств. Это нечто, Ари. Ты бы видел здешние экспонаты – просто потрясающие. Жаль, ты далеко, было бы здорово посмотреть на все это вместе. Ты бы обалдел, честное слово! Тут представлено и современное искусство, и не-такое-уж-современное… В общем, я могу продолжать бесконечно, но, пожалуй, хватит. Тебе нравится Энди Уорхол?

Тут, кстати, знаменитая картина Эдварда Хоппера[29] – «Полуночники». Я в нее просто влюбился. Иногда мне кажется, что все мы похожи на людей, изображенных на этой картине. Мы погружены каждый в свою Вселенную, полную боли и вины, – такие далекие и непостижимые. Эта картина напоминает мне о тебе. У меня от нее разрывается сердце.

Но «Полуночники» все-таки не самая любимая моя картина. Даже не близко. Я тебе никогда не говорил, какая у меня самая-пресамая любимая картина? Это «Плот “

Медузы”» Жерико[30]. За ней стоит целая история. Картина основана на реальном кораблекрушении, и именно она сделала Жерико знаменитым. С художниками вот какая штука: они рассказывают истории. Я это к тому, что некоторые картины похожи на романы.

Однажды я поеду в Париж, отправлюсь в Лувр и целый день простою перед этой картиной.

По моим подсчетам, гипс тебе уже должны были снять. И да, я помню твое правило «не говорить об аварии». Позволю себе заметить, Ари, что это абсурдное правило. Ни один нормальный человек не станет ему следовать. Хотя сомневаюсь, конечно, что я подхожу под определение нормального человека. В общем, надеюсь, физиотерапия помогает и ты снова в норме. Хотя какая там норма? Кто-кто, а ты-то уж точно ненормальный.

Я по тебе скучаю. Мне можно так говорить? Или на этот счет тоже есть какое-нибудь правило? Знаешь, интересно, почему у тебя столько правил. Почему, Ари? Наверное, у всех они есть. Может, мы перенимаем это от родителей. Родители вечно насаждают нам правила. Возможно, даже чрезмерно, Ари. Ты когда-нибудь об этом задумывался? По-моему, с правилами нужно что-то делать.

Я больше не буду говорить, что скучаю по тебе.

Твой друг,

Данте

Четырнадцать

Сьюзи Бирд помогла мне отыскать шкафчик Илеаны.

– Только не рассказывай Джине.

– Не расскажу, – сказала она. – Обещаю.

И тут же нарушила обещание.

– Она бедокурка, – сказала Джина.

– Ага, и ей восемнадцать, – поддакнула Сьюзи.

– И что?

– Ты всего лишь мальчишка. А она – женщина.

– И бедокурка, – повторила Джина.

Я оставил Илеане записку, в которой написал «Привет» – и свое имя. Какой же я придурок. «Привет». Что это за фигня?

Пятнадцать

Я весь вечер провел в библиотеке, рассматривая микрофильмы[31] старых выпусков «Эль-Пасо таймс». Искал статью о брате. Правда, я понятия не имел, правильный ли выбрал год, поэтому спустя полтора часа все-таки сдался. Наверняка для подобного расследования был способ получше.