Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной

И, хотя лето состряпано по большей части из солнца и жары, у меня оно всегда ассоциировалось с бурями – что приходят и уходят, оставляя за собой ощущение полного одиночества.

Интересно, всем ли парням одиноко?

Летнее солнце создано не для таких, как я. Парням вроде меня самое место под дождем.

Все тайны Вселенной

Хоть я тебя искал всю юность,

я сам не знал, чего ищу.

У. С. Мервин

Один

Всю дорогу до Эль-Пасо дождь то прекращался, то начинался вновь. Меня сморил сон, но я просыпался каждый раз, когда на нас обрушивался ливень.

В этот раз, возвращаясь домой, я ощущал спокойствие и безмятежность. Снаружи бушевала страшная буря, но в машине было тепло. Злая, непредсказуемая погода меня не пугала – отчего-то я чувствовал себя надежно защищенным.

В очередной раз уснув, я увидел сон. Похоже, я научился видеть сны по желанию. Мне снилось, что мы с братом и папой стоим на заднем дворе нашего дома и курим. А мама и Данте стоят на крыльце и смотрят на нас.

Я так и не понял, был сон хорошим или плохим. Наверное, хорошим, потому что, проснувшись, я не испытывал грусти.

Пожалуй, в том и разница между хорошими и плохими снами – в том, как ты чувствуешь себя после.

– Думаешь об аварии? – мягко спросила мама.

– А что?

– Подумала, может, дождь тебе о ней напоминает.

– Иногда.

– Вы с Данте не говорите о том дне?

– Нет.

– Почему?

– Просто не говорим, и все.

– А-а, – удивилась мама. – А я-то думала, вы двое говорите обо всем на свете.

– Нет, – сказал я. – Мы такие же, как все.

Я знал, что это неправда. Мы не были такими же, как все.

К дому мы подъехали в самый ливень. Гром, молнии, шквал – то была самая сильная гроза за лето. Выгружая чемоданы, мы с папой промокли до нитки. Пока мы переодевались в сухую одежду, мама включила свет и приготовила чай.

– Ножка ненавидит гром, – сказал я. – Он слишком громкий.

– Уверен, сейчас она спит вместе с Данте.

– Да, наверное, – ответил я.

– Соскучился по ней?

– Ага.

Я представил, как Ножка лежит в ногах у Данте и вздрагивает от раскатов грома. Представил, как Данте целует ее и говорит, что все хорошо. Данте любил целовать собак, любил целовать родителей, целовать парней и даже девушек. Может, поцелуи – естественная потребность человека. Может, я не человек. Исключение из естественных правил нашего мира.

А вот Данте любил целоваться. И я подозревал, что мастурбировать тоже. Мне же мастурбация казалась занятием постыдным, и я сам не знал почему. Это как заниматься сексом с самим собой – ужасно странно. Аутоэротизм – я нашел это слово в одной из книг в библиотеке. Господи, даже просто думая об этом, я чувствовал себя по-идиотски.

Некоторые парни постоянно говорят о сексе. У нас было много таких в школе. Я гадал: почему им так это нравится? От этого мне становилось не по себе. Я чувствовал себя неполноценным. Снова это слово. Да и вообще – почему такие мысли крутятся у меня в голове, когда за окном гроза, а я сижу на кухне с мамой и папой? Я попытался вернуться к реальности. Вот он я, сижу на кухне. Я живу. Меня ужасно раздражало, что я вечно витал в своих мыслях.

Мама с папой разговаривали, а я просто сидел рядом, слушая их вполуха и думая о своем. Сначала мои мысли блуждали от одного к другому. Потом я подумал о брате. Я всегда мысленно к нему возвращался. Он был как мое любимое место в пустыне, где я то и дело останавливался, куда так или иначе приезжал.

Интересно, думал я, как изменилась бы моя жизнь, будь брат рядом? Может, он научил бы меня быть настоящим парнем, рассказал бы, что я должен чувствовать и делать и как себя вести. Может, я был бы счастлив. А может, моя жизнь была бы такой же, как сейчас, или даже хуже. Не то чтобы у меня была плохая жизнь. Нет. У меня были мама с папой, которые обо мне заботились. Была собака и лучший друг по имени Данте. Но что-то бурлило у меня внутри и не давало мне покоя.

Интересно, думал я, у всех парней в душе есть эта тьма? Наверно, да. Наверно, и у Данте.

Я почувствовал на себе мамин взгляд. Она изучающе на меня смотрела. Снова. Я улыбнулся ей.

– Я бы спросила, о чем ты думаешь, но ты вряд ли расскажешь.

Я пожал плечами и указал на отца.

– Видимо, я слишком на него похож.

Услышав это, отец рассмеялся. Он выглядел уставшим и в то же время сейчас, когда мы сидели за кухонным столом, казался моложе. И я подумал, что он, должно быть, меняется. Рано или поздно все меняются и превращаются в кого-то иного.

Иногда, старея, ты молодеешь внутри, а я, наоборот, чувствовал себя старым. Только как можно чувствовать себя старым, если тебе еще нет и семнадцати?

Когда я ложился спать, дождь все еще лил. Отдаленные раскаты грома звучали мягко, словно шепот.

Я спал. Мне снились сны. Мне снова снилось, что я с кем-то целуюсь.

Проснувшись, я понял, что возбужден. «Пожать руку лучшему другу» – любимый эвфемизм Данте. Произнося это, он всегда улыбался.

Но я обошелся холодным душем.

Два

Отчего-то внизу живота у меня продолжало тянуть.