Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

Я не мог решить хорошим или плохим был этот сон. Наверно, хорошим, потому что, когда я проснулся, мне не было грустно. Наверно именно так и определяют, каким был сон. По тому, как ты себя чувствовал, когда просыпался.

— Ты думаешь о несчастном случае? — услышал я мамин нежный голос.

— Почему?

— Дождь не напоминает тебе об этом?

— Иногда.

— Вы с Данте разговаривали по этому поводу?

— Нет.

— Почему?

— Просто не разговаривали.

— Оу, — сказала она. — Я думала, вы говорить обо всем на свете.

— Нет, — сказал я. — Мы точно такие же, как и все остальные. — Это не было правдой. Мы точно не были точно такими же, как все остальные.

Когда мы подъехали к дому, дождь все еще не прекращался. Гром, молния и ветер. Это была самая ужасная буря лета. Пока мы с папой несли чемоданы в дом, успели полностью промокнуть. Мама включила свет и сделала чай, пока мы переодевались в сухую одежду.

— Легс ненавидит гром, — сказал я. — Он причиняет боль ее ушам.

— Уверенна, что она спит прямо возле Данте.

— Ага, думаю так и есть, — сказал я.

— Скучаешь по ней?

— Да. — Я представил, как Легс лежит в ногах у Данте, вздрагивая от звука грозы. Я представил, как Данте целует ее и говорит, что все хорошо. Данте, который любит целовать собак, любит целовать родителей, любит целовать мальчиков, и который любит целовать даже девочек. Возможно, поцелуи являются частями человеческого состояния. Может, я не человек? Может я вовсе не часть естественного порядка вещей. Но Данте наслаждался поцелуями. Я подозреваю, что ему также нравится мастурбировать. Для меня это унизительно. Даже не знаю, почему. Просто так есть. Это же то же самое, что заниматься сексом самим с собой. А заниматься сексом с самим собой очень странно. Аутоэротизм. Я вычитал это в одной из библиотечных книг. Господи, мне было неловко только об одной мысли об этом. Некоторые парни говорили о сексе постоянно. Я слышал в школе. Почему они были так счастливы, когда обсуждали секс? Из-за этого я чувствовал себя несчастным. Неадекватным. И вот, опять это слово. И почему я вообще думал об этих вещах во время бури, сидя за столом с мамой и папой? Я постарался вернуть свои мысли обратно на кухню. Я был тут. Я жил тут. Я ненавидел огромное количество мыслей в моей голове.

Мои родители разговаривали, а я из-за всех сил старался приглушаться к разговору, но у меня ничего не выходило. Мои мысли перескакивали с одной на другую. А потом они сосредоточились на моем брате. Так было всегда. Это можно было сравнить с моим любимым местом в пустыне. Я постоянно «приезжал» туда. Я задумался, каково было бы, если бы мой брат был рядом. Может он научил бы меня как быть парнем, что парни должны чувствовать и, что они должны делать, и как должны себя вести. Возможно, я был бы счастлив. А возможно моя жизнь была бы точно такой же. Возможно, она была бы еще хуже. Не то, что бы у меня была плохая жизнь. Я знал это. У меня были родители, которым не было на меня плевать, у меня была собака, и лучший друг Данте. Но во мне все равно было что-то такое, что заставляло меня чувствовать себя плохо.

Интересно, у всех ли мальчиков внутри есть темнота? Да. Возможно, она была даже у Данте.

Я почувствовал, что мама смотрит на меня. Она изучала меня. Снова.

Я улыбнулся.

— Я бы спросила, о чем ты думаешь, но я уверенна, что ты не ответишь.

Я пожал плечами и указал на отца.

— Я слишком похож на него.

Это рассмешило его. Он выглядел уставшим, но в этот момент, когда мы все вместе сидели на кухне, в нем было что-то мальчишеское. И я подумал, что возможно, он становится другим.

Все становились кем-то другим.

Иногда, когда ты взрослый, ты становишься моложе. А я, я чувствовал себя старым. Как парень, которому еще нет семнадцати, может чувствовать себя старым?

Когда я пошел спать, все еще шел дождь. Где-то далеко гремел гром, и сейчас этот звук казался отдаленным шепотом.

Я спал. Мне снились сны. И снова был этот сон, сон, в котором я кого-то целовал.

Когда я проснулся, я хотел дотронуться до себя. «Ты просто пожимаешь руку своему лучшему другу». Это было эвфемизмом Данте. Он всегда улыбался, когда говорил это.

Вместо этого я принял холодный душ.

ДВА

По непонятной причине в моем животе было забавное ощущение. Не только из-за сна, поцелуев, всей этой ерунды с телом и холодного душа. Не только из-за этого. Было что-то еще, что не ощущалось правильным.

Я подошел к дому Данте, чтобы забрать Легс. На мне была одежда для бега. Я обожаю это пустынную сырость после дождя.

Я постучал в дверь.

Было довольно рано. Я знал, что скорее всего Данте еще спит, но его родители уже должны встать. И я очень хотел увидеть Легс.

Мистер Китана открыл дверь. За ним выбежала Легс и накинулась на меня. Я позволил ей облизать мое лицо, чего я не позволяю ей делать слишком часто.

— Легс, Легс, Легс! Я скучал.

Я продолжал ласкать ее, пока не заметил, что мистер Кинтана выглядел… Он выглядел, не знаю… У него было странное выражение лица.

Я понял, что что-то не так. Я посмотрел на него, и еще даже не успел спросить, что случилось, как он произнес:

— Данте.

— Что?

— Он в больнице.