Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

— Ну, у моей тети удар. Мама сейчас у нее. Мы с папой выезжаем так скоро, как только можем. Но, понимаете, у нас же Легс, и я подумал, может вы…, - она не дала мне закончить предложение.

— Конечно мы возьмем ее. Она отличная компания. Прошлой ночью она уснула на моих коленях.

— Но вы работаете, и Данте тоже.

— Все будет в порядке, Ари. Сэм дома целый день. Он пишет книгу.

— Спасибо, — сказал я.

— Не благодари меня, Ари. — Ее голос звучал намного счастливее и светлее, чем, когда я встретил ее впервые. Возможно это из-за того, что она беременна. Думаю, причина именно в этом.

Я повесил трубку, и начал упаковывать вещи. Зазвонил телефон. Это был Данте.

— Сожалею о твоей тете. Но, эй, я заберу Легс! — иногда он мог быть таким мальчишкой. Возможно он будет мальчишкой всегда. Как его папа.

— Ты, ты заберешь Легс. Она любит бегать по утрам. Рано.

— Насколько рано?

— Мы встаем в 5:45.

— Пять сорок пять! Ты сумасшедший? А как насчет сна?

Этот парень всегда мог рассмешить меня.

— Спасибо, что делаешь это, — сказал я.

— Ты в порядке?

— Да.

— Папа устроил скандал из-за того, что ты вернулся поздно?

— Нет. Он уже спал.

— Мама хотела знать, чем мы занимались.

— И что ты ей сказал?

— Я сказал, что нам не удалось посмотреть на звезды из-за бури. Я сказал, что дождь лил как из ведра, и мы застряли. Так-то, мы просто сидели в грузовике и разговаривали. А когда дождь прекратился, мы поняли, что проголодались, и поехали за менудо.

— Она очень странно посмотрела на меня, и сказала: «Почему я тебе не верю?» А я ответил: «Потому что у тебя очень подозрительная натура». А потом она прекратила меня допрашивать.

— У твоей мама гипер-инстинкты, — сказал я.

— Ага, но она ничего не может доказать.

— Уверен, что она знает.

— Откуда?

— Я не знаю. Но уверен, что она знает.

— Теперь я чувствую себя параноиком.

— Отлично.

Мы оба залились смехом.

Мы завезли Легс к Данте этим же утром. Папа дал мистеру Кинтана ключ от нашего дома. Данте придется поливать цветы моей мамы.

— И не укради мой грузовик, — сказал я.

— Я мексиканец, — сказал он. — Я все знаю о взломе. — Это меня рассмешило. — Послушай, — сказал он. — Поедание менудо и взлом грузовика — это два абсолютно разных вида искусства.

Мы усмехнулись друг другу.

Миссис Кинтана посмотрела на нас.

Мы выпили с родителями Данте чашечку кофе. Данте показал Легс дом.

— Уверенна, что Данте с удовольствием разрешит Легс сжевать всю его обувь, — мы все рассмеялись. Кроме моего отца. Он не знал о войне Данте против обуви. Когда Легс и Данте вернулись в кухню, мы рассмеялись еще сильнее. Легс тащила один из кроссовок Данте в зубах.

— Смотри, что она нашла, мам.

ДВЕНАДЦАТЬ

По дороге в Тусон мы с отцом почти не разговаривали.

— Твоя мама расстроена, — начал он. Я знал, о чем он думает.

— Хочешь, чтобы я повел?

— Нет, — сказал он. Но потом он передумал. — Да. — Он вышел на следующей заправке, заправил машину и купил нам кофе. Потом он протянул мне ключи. Его машиной было управлять намного проще, чем моим грузовиком. Я улыбнулся. — Я никогда не водил что-либо, помимо моего грузовика.

— Если ты справился с грузовиком, ты справишься с чем угодно.

— Прости за прошлую ночь, — сказал я. — Просто иногда я думаю о разных вещах, и во мне появляется это чувство. И я не всегда знаю, что с этим делать. Скорее всего, они даже не имеют никакого смысла.

— Все хорошо, Ари.

— А я так не думаю.

— Чувствовать — это нормально.

— Только если это не злость. Я даже не знаю, откуда во мне берется вся эта злость.

— Возможно, нам стоит чаще разговаривать.

— Ну и кто же из нас хорош в разговорах, пап?

— Ты хорош в разговорах, Ари. Ты просто не хорош в разговорах со мной.

Я ничего не ответил. Но потом сказал:

— Папа, я не хорош в разговорах.

— Ты постоянно разговариваешь с мамой.

— Да, но только потому что это обязанность.

Он рассмеялся.

— Я рад, что она заставляет нас говорить.

— Если бы она не была рядом, мы бы умерли в собственной тишине.

— Ну, мы разговариваем сейчас, не так ли?

Я поднял взгляд, и увидел, что он улыбается.

— Да, мы разговариваем.

Он опустил окно.

— Твоя мама не разрешает мне курить в машине. Ты не против?

— Нет, я не против.

Запах сигарет всегда напоминал мне о нем. Он курил. А я был за рулем. Я не был против тишины, пустыни и облачного неба.

Что значили слова для пустыни?

Мои мысли переключились. Я начал думать о Легс и Данте. Мне стало интересно, о чем думал Данте, когда смотрел на меня. Мне стало интересно, почему я не смотрел на рисунки, которые он мне дал. Ни разу. Я подумал о Джине и Сьюзи, и мне стало интересно, почему я никогда им не звонил. Они доставали меня, но это был их способ быть милыми со мной. Я знаю, что нравлюсь им. И они тоже мне нравились. Почему парень не может дружить с девчонками? Что в этом было неправильного? Я подумал о брате, и мне стало интересно, был ли он близок с моей тетей. Мне стало интересно, почему такая милая женщина отдалилась от семьи. Мне стало интересно, почему я провел с ней лето, когда мне было всего четыре года.

— О чем ты думаешь? — я услышал голос отца. Он никогда не задавал этот вопрос.

— Я думал о тете Офелии.