Аритмия

Причина, по которой он мог затеять нечто подобное, только одна — понял, что с такой, как Арсеньева, иначе не прокатит. Хорошие, правильные девочки они такие, да. Пока под юбку залезешь — в лепешку расшибешься. Но тем интереснее… Азарт!

Вообще, тупил он непозволительно долго. После поездки в Питер, с которой, как я предполагаю, все у них началось, Ян вел себя довольно странно. Я бы даже сказал нелогично, учитывая это его «ты безнадежно отстал».

Дашка явно не понимала, что происходит и была обижена. Ждала от него каких-то шагов, а он их делать не спешил. Считай собственноручно дал мне фору, и грех было не воспользоваться ситуацией.

Я приложил все усилия для того, чтобы мы помирились. Включил обаяние на максимум и принялся за ней ненавязчиво ухаживать. Не на показ в школе, а по-хитрому, предварительно аккуратно бортанув Нику с этими ее невесть откуда взявшимися претензиями. Иначе Арсеньева ни за что не стала бы воспринимать мои действия всерьез.

Короче я демонстрировал Дашке свою симпатию до талого. Сперва она держала глухую оборону по всем фронтам, но потом начала оттаивать. И в итоге сдалась. Мы снова стали общаться. Тепло и непринужденно… Как раньше. Я провожал ее до дома через пруды, где мы всякий раз ненадолго зависали, чтобы покормить уток. И даже как-то на свидание сходили в кино. К сожалению, с поцелуями она меня обломала, но в целом, на момент моего отъезда дело было практически на мази. И тут на тебе, такой приход!

— Абрамов, со мной к директору.

Циркуль забирает Кучерявого еще до звонка.

— Не забудьте остаться после уроков на репетицию, — сурово взирает из-под очков с толстой оправой.

Одноклассники протяжно стонут, выражая свое массовое недовольство.

— Че за репетиция?

— Танец, Ром. Для Новогоднего огонька.

— Божечки-ежечки, — закатываю глаза. — А этот что натворил опять?

— Так Ян фокус на химии показал, — хохочет Юнусов. — Бахнуло так, что мы все чуть в штаны не наложили. Пельш со второго на четвертый прискакала со скоростью света.

Ржу. Было эпично, наверное. Обожаю этого придурка.

Звенит звонок, и все торопятся в столовую. Желудок набить — святое дело, но сам я не пойду. Мать накормила просто до отвала, до вечера бы переварит.

— Ром… Привет.

А вот и Арсеньева нарисовалась.

Молча обиженно смотрю в ответ.

— Ты извини, что я заняла твое место, — улыбается сконфуженно. — Просто тебя долго не было и… В общем, вернешься?

— Вернусь однозначно, — деловито информирую я. — А то прямо страшно за тебя и твою честь.

Ее щеки тут же заливаются красочным румянцем.

А что? Ему вон позволяет и волосы трогать, и целовать себя.

— Значит… ты теперь с ним? — сощуриваю один глаз, пристально глядя на девушку.

— Ром… Только не обижайся, ладно? — виновато произносит она. — Ты хороший, и мне нравится с тобой общаться…

— Вот дальше лучше не продолжай, — перебиваю, пока она не дошла до пресловутого «но».

— У нас с Яном все серьезно, — смущаясь, поясняет. Опускает глаза в пол.

Ну понятно. Дело — труба. Добить меня решили в этот гребаный понедельник!

— А почему ничего не писала об этом?

— Не хотела по телефону. Лучше лично.

— Так и говори, Арсеньева, что нагло использовала мои чувства в своих целях. Хотела его позлить? — прожигаю ее оскорбленным взглядом.

— Это не так, Ром…

— Ощущается именно так, — старательно давлю на совесть.

— Прости, если ввела в заблуждение. Неудобно вышло.

— Неудобно?! — театрально восклицаю и качаю головой. — Я стал жертвой твоих жестоких игр.

Вздергивает изящную бровь и хмурится.

Блин, перегиб, наверное.

— Дружить теперь с тобой тоже нельзя? — фыркаю насмешливо.

— Ну что ты такое говоришь, Ром! Конечно можно! — улыбается. Но как-то скованно.

— Значит Ян не против нашей дружбы?

Замечаю, как изменилась в лице.

— Неет.

Врет как пить дать.

Ставлю косарь на то, что Кучерявый запретил ей со мной близко общаться.

Ну щас я тебе устрою, умник.

— Пойдешь со мной уток кормить в парк? Как раньше. Или все-таки тебе нельзя?

— Пойду, — обещает она.

— Отлично. В субботу.

— Хорошо, — соглашается, пожимая плечом.

— Договорились. И это, Даш… Ян — мой лучший друг, но я все равно скажу, — тон моего голоса становится нарочито серьезным, и я беру ее за руку. — Ты умная. В омут с головой того… не ныряй.

Многозначительно смотрю на нее.

— По-моему ты лезешь не в свое дело…

Выдергивает ладонь, мгновенно вспыхнув. Вскакивает со стула и отправляется собирать свои вещи с парты.

— Арсений, не хочу тебя расстраивать, но для Абрамова девчонки всегда были чем-то вроде расходного материала. Особо не обольщайся на его счет. До тех пор пока не поймешь, что у вас все по-настоящему.

— У нас по-настоящему, Ром, — вскинув подбородок, заявляет уверенно.

— Ну дай Бог… — печальная усмешка трогает мои губы.

Наивная до ужаса.

Эх… И жалко тебя, Арсеньева, и, что называется, сама виновата…

* * *