Аркадия (СИ)

- У нас действительно много общего - мы кузены и принадлежим к одному биологическому виду, наши органы работают примерно одинаково, у нас похожий состав крови, нам необходимо есть и спать, мы используем гортань для голосообразования, хотя у нас разные языки.

Флори смотрела на него, округлив глаза. Он продолжал говорить, озвучивая многие и многие факты, которые были для них общими. Ни об одном из них Флори никогда не думала, если говорила, что у нее много общего с кем-то. Сигурд закончил:

- И, наконец, мы способны оперировать комеморативными практиками человечества, называемыми еще культурой.

Флори слушала его и улыбалась, ей захотелось смеяться еще громче. А когда он закончил, она вдруг только горше заплакала.

- Почему твои глаза влажные? Ты не хочешь быть на меня похожей?

- Я не хочу умирать, - сказала Флори. - Пожалуйста, не убивай меня. Мне страшно.

Сигурд смотрел на нее, лицо его не выражало абсолютно ничего. А потом, в секунду, он отнял меч от ее горла и поцеловал. Даже не поцеловал, просто прижался губами к ее губам, будто не знал, что должен был делать. Флори никогда не целовали прежде, она тоже не знала. Он крепко прижимал ее к себе, скорее руководствуясь инстинктами, чем правилами поведения. И Флори совсем не хотелось, чтобы он когда-нибудь ее отпускал.

А потом, много ночей спустя, она проснулась, в тысячный раз, в его постели. Сигурд обнимал ее во сне, он прижимал ее к себе, и Флори чувствовала себя такой крохотной рядом с ним. Его губы касались ее затылка, и она слушала его мерное дыхание. Она много о нем узнала.

Сигурд мог просидеть на одном месте четыре часа, непрестанно раскачиваясь, он знал наизусть все известные науке созвездия, ему нравился синий цвет, он мог долго-долго крутить в руках сапфиры, которые хранил в ящике стола, у него не было представлений о неизменности пространства, он считал, что если вещь исчезла со стола, то ее больше вообще нигде нет, его невозможно было обидеть, но он впадал в ярость от слишком громких звуков. Его одолевало множество тревог, чью природу Флори не в силах была понять - он боялся трещин между камнями, не оставлял открытыми двери, иногда замирал, будто прислушивался к чему-то, все время что-то записывал в черный ежедневник, никогда не улыбался, потому что не умел, не любил картины и фотографии, не понимал выражений, употребляемых в переносном смысле, пословиц и поговорок, говорил, что все вокруг - враги, с первого раза запоминал стихи, когда она читала ему, чертил странные геометрические фигуры, названия которым Флори не знала, был до смеху прямолинейным и бесподобно, просто бесподобно убивал.

Сигурд сказал, что она давно нравилась ему, он следил за ней, она была ему нужна. Он не говорил, для чего, не выражал симпатию, как другие люди. В голове его царил хаос, и Флори не знала, какая бездна выводов и влечений привела его к ней. Но ей хотелось ему помочь. Иногда он мог не выходить из башни целый день, если ему казалось, что вещи в комнате могут изменить свое положение, он пристально следил за тем, что происходит вокруг, потому что оно непрестанно ускользало от него. Он ничего не понимал о людях, думал о них, как о предметах и смотрел сквозь них. Он был очень несчастен, его мир был пуст, ненадежен, состоял из мертвецов и врагов, хотя Флори не могла узнать, кто такие враги, откуда они и чего хотят. Сигурд бродил в лабиринте, где его преследовали чужие, незнакомые ему люди или даже существа. Никто и никогда не был с ним добр. Он был отпрыском одной богатой шведской семьи, его держали в комнате, и он не покидал ее до того, как попал в Аркадию. Сигурду, судя по всему, было чуть за тридцать, когда он сюда попал, и это пугало Флори. Никто и никогда не проявлял к этому человеческому существу уважения и заботы. Он был совершенно один, и Флори захотелось быть рядом. Он был ментально дезорганизованным и полным страха, никогда прежде Флори не видела никого столь несчастного. Флори даже почти забыла о том, что он - убийца, ее сердце было переполнено желанием сделать его хоть чуточку счастливее.