Аркадия (СИ)

Я запрокинул голову и принялся смотреть в небо. Это было намного приятнее, чем смотреть в жуткие глаза Неблагого Короля. В них было безумие, которое передалось моему папе и едва не сломало его. Еще меньше, совсем чуть-чуть, досталось мне. Но как Отец Смерти и Пустоты мог жить с такой тяжестью? Наверное, ему всегда было плохо. Оттого он был очень, очень злым. Чем хуже человеку, тем злее он становится. Думает, один такой и ненавидит всех. Это грустно больше, чем ужасно плохо. Я нашел в себе силы пожалеть его, и мне стало лучше. Злость превратилась во что-то тусклое, как выцветшая фотография, завяла, угасла.

- Но я не смогу быть вам полезным, - пожал я плечами. - Я не хочу причинять боль другим людям. Люди - хорошие. Я люблю людей. Я хочу, чтобы они жили вечно.

И тогда Неблагой Король, Отец Смерти и Пустоты, засмеялся. Голос его разнесся по всей комнате, отскакивал от стен, как с силой брошенный мяч. Вот так я точно понял: он безумный, и он страдает от этого. Голос его искрился нездоровым огнем, и мне показалось, что все вокруг готово вспыхнуть от этого пламени. Это было странно, я обычно не чувствовал так, будто люди были совместны с миром вокруг. Было неправильно.

- Я предлагаю тебе, Герхард, стать моим шутом, моим Принцем Шутов. В тебе течет и моя кровь, не следует забывать. Взгляни на тьму ее глазами, Герхард. Смерть, это не всегда боль и отчаяние, мир не так прост. Иногда жизнь, это боль и отчаяние. Некоторые люди, не те подростки, которые поют об этом песни, молят о смерти каждый день, страдая от болей или медленно теряя рассудок, зная, что их надежды тщетны. Мне нужен кто-то, кто принесет им милосердную, сладкую смерть, забытье и путь сквозь великую реку, к другому, лучшему рожденью. Смерть, это не зло, дорогой мой Герхард, смерть это просто смерть.

Его огненные глаза со зрачками, расплывшимися, как у лягушки, смотрели на меня всякий раз, когда я закрывал глаза. Мне это не нравилось, и я сосредоточил взгляд на зрачках звезд, далеких и мертвых.

- Ты глупый, глупый мальчик, Герхард, нет ни добра, ни зла, когда дело касается человеческой жизни и смерти, это другие полюса, другие законы. И я предлагаю тебе творить не добро, но милосердие.

- Милосердие? - переспросил я. Я знал, что такое обреченность, я видел людей, которые болеют тем, от чего спастись нельзя. Мне было грустно, но я не думал об их смерти. Я думал, что всем хочется жить. Даже если больно, все равно хочется. Потому что жизнь, она абсолютно прекрасна и абсолютно желанна, даже когда очень плохо.

Я много видел, но про многое не знал. Он смотрел на меня, наблюдал, как поднимаются всякие семена, которые он посеял у меня в голове. Я думал: а ведь правда, может быть невыносимая боль или горе, от которого все внутри становится выжженным.

Я думал, можно ли подарить человеку смерть, как спасение? Эта мысль не была приятной, но я думал снова и снова, крутил ее в голове. Я с отвращением воспринимал эту идею, и в то же время в ней была логика.

- Тебе все равно придется остаться здесь. Ты сможешь дарить спокойную, тихую смерть во сне. О такой мечтают много больше людей, чем ты думаешь. Ты сможешь помочь им.

- Я должен много думать.

- Ты смешной, я это ценю. Думай, Герхард. Ты имеешь шанс помочь многим и многим людям, молящим о смерти. Только выйди за границы того, что считаешь хорошим. Выйди и увидишь настоящий мир.

Он спрыгнул с подоконника, его каблуки цокнули, будто он собрался отплясывать чечетку.

- Я буду приносить пользу? - спросил я.

- О, польза, дорогой, совершенно не мой язык.

Он засмеялся снова, на этот раз много приятнее:

- А теперь, Герхард, я оставлю тебя наедине с твоими мыслями, при условии, что ты способен подумать над этим сейчас. Мой Принц Шутов, дарующий милосердную смерть, хранитель тайных желаний и влечений к ночи, собиратель скрытых смыслов и смешного в пустоте.

Я ничего не понял, звучало даже более странно, чем обычно. Я подумал: наверное, я все не так расслышал и додумал себе разные бесполезные слова.

Король выставил вперед руку, и я подумал, что он приглашает меня на танец, и хотел сказать, что не танцую, тем более с мужчинами. А потом я увидел, как сплетаются у него на руке серебряные искры, пляшут и разбиваются друг о друга. Металл становился, как кружево, медленно, постепенно проступая из пустоты. Не торопясь набухали, как почки, сапфиры, и мне было странно смотреть, как живет что-то неживое. Но я видел это, и было очень красиво, и даже немного грустно, что я вижу это в последний раз.

Моя корона была серебряной, камни, которые были в ней, казались глазами какого-то зверя, у них были длинные, тонкие, вертикальные зрачки. Мне очень понравилась моя корона, и я долго рассматривал ее, а потом Отец Смерти и Пустоты короновал меня.

Корона была тяжелая.

Глава 11