Аркана

Глаза красные будто в них песок закинули от бессонницы. Я все те дни провела рядом с Атласом, поила горьким отваром, чтобы оставлять его в бессознательном состоянии и позволить телу исцелиться. Таких моментов, когда я подскакивала, едва прикрыв глаза, и подлетала к нему, было несчётное количество. Подносила дрожащую руку к его носу, чтобы почувствовать дыхание и когда этого не происходило, клала ладонь на сердце. Кожа в поту горячая и в те моменты мне казалось Атлас шептал моё имя. Но я могла ошибаться из-за своего сознания неправильного. Вывернутого наизнанку.

Услышав тихие шаги, обернулась заметив Рошин которая вышла из-за деревьев и подошла ко мне. Она скинула лёгкие тапочки и опустила ноги в воду. Я напряглась готовая бежать к Атласу, но она остановила, прикоснувшись к моей руке.

— Он спит.

Между нами скопилось так много недосказанного, что я задыхалась. Глотала извечные вопросы ответы, на которые никогда не получу. Тишина между нами среди звуков живого леса натянутым канатом, который в любой момент готов был лопнуть. Я не знала, когда это произойдёт и не хотела думать, что сегодня. Сейчас. Слишком много. Больше чум могу вынести. Пережить и проглотить, чтобы не подавиться.

— После того как Атлас исчез, многое изменилось в нашем обществе. Отец стал более жестоким, он подозревал всех даже своих детей. Мы с Атлантом остались вдвоём, но если Атлас всегда оберегал меня, прятал и не позволял видеть ужасы, на которые способен отец, то Атлант полностью растворился в зле. Оно стало главным знаком в его жизни. Он позволил отцу навязать свою волю и верил в каждое его слово. А я… — она горько усмехнулась, проведя ногой в воде. Небольшие волны тронули мои ступни, когда голос Рошин стальным канатом вокруг лёгких обернулся. Я задыхалась от каждого ядовитого шипа, которое из её рта в меня вонзалось. — Я допустила ошибку, когда напомнила имя Атласа. А потом вторую, когда ушла в лес, чтобы разговаривать с ним, потому что скучала. Не знала, увижу ли когда-нибудь. Отец приготовил для меня определённую роль, и я должна была подчиниться, но отказалась. Всё, что отец не мог контролировать, он убивал. Всё, что не мог объяснить, удалял из своей жизни и общества. Если чувствовал угрозу, что кто-то может раскрыть секреты, что за стенами той закрытой общины есть реальный нормальный мир, он стирал их и никогда не думал дважды, прежде чем спустить курок. Тогда меня объявили ведьмой. Можешь представить, что было дальше?

Её рассказ разъедал моё нутро словно кислота. Я закусила губу понимая, что Рошин испытала. Она была на моём месте. На костре. Но выжила.

— Атлас он вернулся за мной, когда я была готова умереть. Я не кричала, но внутри всё рвалось и орало так словно меня облили кипятком. Мои ноги испытали на себе огонь. Его следы навсегда остались на моей коже.

И тут впервые я увидела её ступни. Кожа на них казалась шероховатой неровной. Зарубцевалась так, что никогда уже не будет прежней. Уродливая. Неправильная. Обожжённая огнём. Заклеймённая.

Тишина играла между нами, словно пыталась дать время, чтобы мы могли перегруппироваться и найти ответы на громкие больные вопросы. Те, что коснулись нашей души. Оставили свои отпечатки, которые не заживали. Их пепел распространялся изнутри всё дальше, чем глубже мы уходили в прошлое и позволяли, тем картинам владеть нашим сознанием.

— Когда он спас меня, я узнала, что за пределами нашей общины есть невероятный огромный мир и что вся моя жизнь была построена на лжи. Знаешь боль не то слово, которым можно описать мои чувства. То словно гнилая яма. Сырая. Пахнущая смрадом. Кислотой, которая обжигает до сих пор изнутри.

Слова? Их оказалось недостаточно в той истории, которой поделилась Рошин. Склонившись, я положила голову на её плечо, понимая, это лучшее, что могу предложить. Моё прикосновение. Поддержку молчаливую, но такую правильную. И она приняла мой ответ, не пытаясь больше говорить. Я понимала насколько глубоки раны в каждом из нас. Как далеко укоренились, разрослись корни боли и предательства внутри души. Оплели каждый кровеносный сосуд и стягивались все сильнее. Они заскорузлыми казались, но до сих пор я не понимала этого.

Двадцать один

Зависимость

Я смотрела на листок перед глазами пытаясь понять, что именно так привлекло моё внимание. Бабушка Ружа говорила рисовать того дьявола, что снился мне по ночам, преследовал, не давал покоя, чтобы найти ответы и со временем я научилась смотреть глубже. Находить линии черты спирали, которые объясняли некоторые вещи. Не пугали, а приносили какую-то разгадку. Я не рисовала Атланта ту деревню с безжалостными фанатиками костёр, потому что не хотела заглядывать туда, но Атлас его линии с каждым новым рисунком становились все мягче. Настолько глубоко он царил в моей душе, господствовал в мыслях, что я больше не могла рисовать грубые острые углы, хотя взгляд всё ещё таил так много секретов и тьмы.