Аркана

А потом Атлас поймал мой взгляд своим свирепым тайным и каким-то надрывным и медленно сантиметр за сантиметром стал выходить, позволив моим пальцам, скользить по его плоти. Тот момент он казался ещё более интимным, чем всё, что мы делали прежде. Атлас пил мой взгляд своими глазами. Скользил внутри между моими пальцами и откровенно наслаждался каждым мгновением. Медленно вышел из моего тела и тогда я поймала в ладонь его член. Он откинул голову назад. Сцепил зубы, глаза прикрыл и стон чистой агонии сорвался с языка. Я провела ладонью по его основанию, а потом направила головку в своё лоно. И то с каким мучением Атлас вновь скользнул в меня стало отправной точкой. Туда, откуда нет возврата.

Его губы на моих. Его язык властвует. Разрывает. Огонь разжигает. Пожар. Пламя, которое непримиримой стихией бушевало во мне. Его движения быстрые. Гладкие. И грубые. Я позволила испить его губам мой стон. А потом проглотить вопль, когда Атлас ворвался в меня, заставив кончить. Всё внутри пульсировало и сжималось от его толчков. Пока я кончала, Атлас не переставал двигаться. Я пила его рычание и стоны чувствуя, как ладони обжигают мою грудь. Сжимают соски. Как его зубы поймали мою губу и потянули. Как рот скользнул по шее и прикусил плечо. Как Атлас напрягся, крепко сжав меня в объятиях. Как его сперма наполнила меня изнутри. Это, казалось, слишком горячо. Слишком ядерно. За пределами нормальности. Дозволенного. И того, что я могла вынести.

— Ты прикосновения, которые преследуют меня по ночам. Ты жажда, которая раздирает горло. Опаляет нервы. Ты грех, который я не в силах искупить, но и отказаться от которого не смогу. Ты боль, что свернулась тяжестью свинца в животе, — его рука в моих волосах. Атлас схватил локон и потянул, заставив смотреть вверх на него. — Мне трудно засыпать без тебя. Мои мысли полны тобой. Моё тело хранит в своих порах аромат твоей кожи. Горьковато-травянистый запах волос. Обжигающий губы поцелуй, после которого я чувствую твоё дыхание на моём языке.

Каждое его слово, направленное на меня жалящий яд. И я добровольно глотала и наполняла своё сознание той силой, которой делился Атлас. Это его признание. Оно вышибло из меня воздух, которого так не хватало. Оно заставило меня сжаться, всё ещё чувствуя внутри пульсирующий член. Я была полна им. Его телом. Его спермой. Его словами. И это связало меня так сильно крепко, что я сдалась. Атлас снова схватил мои губы и запечатал поцелуем. Пил словно я вода, а он никогда не пробовал прозрачную жидкость. Изголодался.

— Одержима тобой словно ненормальная. Не могу дышать, когда ты не рядом. Не хочу, чтобы ты уходил. Ты мой.

Моё последнее признание заставило его губы показать улыбку. Не радостную. А победную. Немного злую и грубую. Она запала мне прямо в душу. И осколками разбилась изнутри.

Двадцать два

Истина

Сны должны оставаться снами, а не реальными предсказаниями того, что должно произойти. Я не хотела находиться в том аду, который видела, чувствовала внутри себя, но не могла проснуться. Очередной сон наяву, когда я понимала всё, что происходит со мной реально, но не могла вырываться, словно кто-то удерживал меня здесь насильно. Сковал так, что внутри металась в страхе в агонии душа. Я чувствовала себя живой и не могла воспротивиться сознанию, которое руководило каждым моим шагом. Словно я всё делала по сценарию и ничего не могла с собой поделать. Страх он едким и хладным кольцом свернулся внутри. По краям сознания плавали какие-то картины, но я не могла дотянуться до них. Сейчас шла сквозь лес, чувствуя мёртвый разъедающий нутро запах гнили. И знала, что меня ждёт впереди ещё до того, как вышла из леса.

Мёртвая земля. Бакадимор.

И я шла к нему добровольно в моём мире грёз, хотя внутри всё вопило, протестовало против подобного решения. После того как отец столкнул меня с лестницы, я не хотела возвращаться. Не могла. Испытывать судьбу на удачу снова глупо. В третий раз уверена та женщина, она добьётся своего, и я наконец упаду в могилу. Почему она так ненавидит меня? Что произошло двадцать лет назад, когда мама жила в этом замке? Почему сбежала?

На миг, выхватив те вопросы, поняла, что ответы так и останутся для меня загадкой. Никто не раскроет правду.

Погода не просто бушевала. Она рвала. Ревела. И я оказалась в её центре. И меня на части раздирало. И меня агонией пронзало. Деревья стонали от силы ветра, ветви трещали, когда я вышла из леса, погрузив ноги в чёрную сырую землю. Мои ступни болели от каждого шага. Мои глаза горели, когда перед собой увидела алое зарево. Пламя оно разъедало Бакадимор, разрывало на части, пытаясь стереть с лица земли. Выжечь этот адов замок, чтобы восстановить мёртвую землю. Зло, что проникло в почву заразило каждое дерево, убило всё живое на многие километры вокруг, должно быть изгнано. И я стану той, кто-либо погибнет, пытаясь спасти, воскресить мёртвое пространство либо смогу сделать то, что должна.