«Архангелы»

— Да, да! И удивляться нечему. У Прункула вот уже пятнадцать лет, как два пая от «Архангелов». А денежка, если падает ему в руки, солнышка больше не видит, особенно золотая. Не то что Родян, тот мошну не слишком туго затягивает. Жаль только, в школу ее не посылал, — вздохнул старик.

— Кого? — спросил Василе.

— Да дочку свою. Прункул бы не обеднел, если бы года на четыре отдал ее в школу. Замечательная попадья могла бы из нее получиться. Я бы на его месте лучше сынка дома держал.

— Иларие?

— Его самого, Иларие, — подтвердил дьячок, вновь наполняя стаканы. — Сдается мне, станет он адвокатом не раньше меня.

— Образумится, дед Гавриил, он еще молодой, жеребенок, — криво ухмыльнулся семинарист.

— Добрый день поутру видать, домнул Василе, — отозвался старик. — Я теперь никаких надежд на него не возлагаю. Да и отец его, Прункул, тоже, как мне кажется.

Они чокнулись и выпили «Карбанета». За спиной у них послышался звонкий смех.

— Хорошо вы развлекаетесь, старый да малый! — воскликнула Мариоара, положив руку на плечо Василе.

Дьячок поднялся и склонил белую как лунь голову: перед столиком стояла семья священника.

— Пожалуйте к нам! Просим, просим! — весело пригласил старик. — Господи, боже мой! Да найдется местечко, как не найтись! — затараторил он, заметив, что попадья пристально смотрит на соседний стол.

Действительно, за столом у дьячка места было много, не хватало только стульев. Старик быстро принес два стула, позаимствовав их у соседей, и поставил так, чтобы они не качались. Рудокопы усаживались только за непокрытые белые столы, зная, что застеленные рядном предназначены для господ. Каждый год на пасхальные праздники в Вэлень приезжали и горожане, желавшие повеселиться на свежем воздухе и принять участие в деревенских танцах.

К великому удовольствию дьячка все семейство священника расселось за его столом. Тут же появился обслуживающий гостей мальчик, и отец Мурэшану распорядился принести «пару»: литр вина и бутылку воды.

— Пусть тебе, батюшка, «Карбанета» принесут. Вот это вино!

— Принесут, принесут! А для тебя, отец Гавриил, не слишком ли крепко это вино?

— У стариков сил мало, батюшка, приходится поддерживать. Но я и этого больше не хочу! — вздохнул дьячок.

— Ого! Ты еще будешь отпевать меня на похоронах. Румян, словно яблочко, любо-дорого посмотреть! — засмеялся отец Мурэшану.

Принесли вино, наполнили стаканы, прозвучало «Христос воскресе». Девушки слегка обмочили губы, попадья выпила полстакана, трое мужчин допили стаканы до дна.

Мариоара вскочила, подхватила под руку Василе и рывком подняла со стула.

— «С тобою этот танец хочу я танцевать, чтоб счастье молодое могла я испытать», — сладким голоском пропела она и звонко расхохоталась.

— С одним условием, — весело отозвался Василе, — вести себя скромно.

Мариоара танцевала легко, изящно, Василе любил танцевать с ней. В следующее мгновенье они уже смешались с танцующими парами.

Шум от всеобщего веселья поднимался со всех сторон и сливался в единый гул. Сквозь общее кипенье голосов все чаще то тут, то там, словно сигналы тревоги, прорывались крики «ура!» и «виват!». Лэицэ, прижимая скрипку подбородком, стоял, выпрямившись, словно солдат, и, полуприкрыв глаза, играл с такой легкостью, что казалось, будто смычок двигается сам по себе. Прислуживающие мальчики сновали между столами, гости непрерывно чокались и поздравляли друг друга с праздником. День был безветренный, ясный и на удивление теплый. Время от времени раздавались выстрелы со стороны Козьего ручья — рудокопам не терпелось покончить с оставшимся порохом. Взрослые, дети — все постепенно собрались на лугу.

Трактирщику с женой даже словом перекинуться было некогда. Головы у них шли кругом. Никогда еще не нанимали они столько помощников — и все равно сбивались с ног. Не прошло и часа, как пришлось послать две повозки за свежим пивом. То, что было припасено накануне, подходило к концу.

Трактирщик с женой метались, суетились, перебрасываясь короткими словами, на мгновение распрямлялись, чтобы перевести дух и торопливо вытереть пот. Обращаться с посторонними вопросами к трактирщику Спиридону было бесполезно. Молодой писарь из сельской канцелярии, худой и бледный юноша с едва пробивающимися усиками, отважился было спросить:

— Как делишки, бадя Спиридон?

— Уф! Черт бы все побрал! — злобно буркнул трактирщик. — Всю душу вымотали!

Уже по третьему разу на все четыре стороны луга отправляли новые бочки. Люди, словно обезумев от жажды, набрасывались на них и опоражнивали в мгновение ока. Многие, завладев стаканом, не выпускали его из рук, пока трижды не выпивали до дна. Подростки лет четырнадцати, не зная, чем заняться, затевали на траве возню и потасовки: и они хлебнули изрядно пива. Каждый на праздничные развлечения припас в кармане несколько злотых. То тут, то там можно было увидеть бледное лицо, поникшую фигуру: видно, хлебнули люди лишнего и маялись головной болью.