Архетипы в сказках Х.К. Андерсена

Внутри пакета была искусственная птица, похожая на настоящего соловья, но украшенная бриллиантами, рубинами, сапфирами. Это была заводная игрушка: стоило ее включить, как она начинала петь песню настоящего соловья и крутить хвостом, отливающим золотом и серебром.

Искусственный соловей имел не меньший успех. Мелодия его была всегда одна и та же. А блестел он куда симпатичнее…

Даже если опустить невольные ассоциации с современной эстрадой, здесь явно прослеживается нелестная история про излишнее упрощение и кричащую яркость. Легче заметить, легче запомнить, легче повторить, легче получить – есть здесь (уже дважды в одной сказке) про управление вниманием да в разных целях… ох, вкусная тема, но не будем соблазняться…ведь за всей этой мишурой настоящий соловей вновь скрылся в дремучем лесу.

Бывает такое: обретая свой талант, предназначение, человек на каком-то этапе решает соблазниться удобным и хлебным предложением и в итоге перестает развивать свой талант дальше. Или можно трактовать сказку шире – как процесс глубинной психотерапии личности, и тогда человек, уже познакомившись с собой, вновь больно обжегся где-то в воспоминаниях своих травм, испугался изменений в жизни и решил, что продолжать не стоит; ну и развернулся в сторону старых программ. Много подобных примеров. Нереализованных, разочарованных, тех, чьи соловьи упорхнули в непонятном направлении. Довольствуются они теперь искусственными птицами – так проще, так понятнее, так нестрашно.

– Дорогие господа и мой повелитель! Если говорить о живом соловье, то никогда не знаешь, что он исполнит. У искусственного же все известно, можно даже посмотреть, как происходит его искусство, разобрать его по частям. Все его внутренне устройство – дело человека!

Суррогат предсказуем, но не долговечен. Его судьба – забвение…и сломанные истертые зубчики с шарнирами. Соловей-шарманка сломался, все в государстве и для императора вернулось на круги своя, и через несколько лет Император оказывается при смерти.

Старый император лежал на своем роскошном ложе в одиночестве. Он был бледным, похолодевшим, и все считали его уже мертвым и спешили отдать честь новому императору.

Да, самостоятельный отказ от себя, от своих желаний, от своего пути, от своего таланта в угоду стереотипов и кажущейся легкости запускают режим угасания и даже самоустранения. Причин для такого отказа может быть множество, и это всегда эффект от воздействия множества факторов – от банального незакрытия базовых потребностей ребенка до последствий реальных психологических травм. Но сценарий развития жизни вот таких «отключенных» людей схож: сначала энергии становится все меньше, потом совсем теряется смысл в рутине одинаковых дней, исчезает радость и удовольствие как явления… остается усталость, разочарованность, даже озлобленность и бесконечные проблемы со здоровьем.

То состояние, в котором мы находим Императора – это как раз та стадия сценария, где личность полностью отключена от энергии. Метафорично она уже почти умерла.

Несчастному императору было тяжело вздохнуть, он ощущал будто на его груди кто-то сидит. Открыв глаза, он увидел Смерть.

Смерть, беспощадно прокручивая худшие эпизоды жизни императора, подсвечивала поступки героя болючей правдой про него самого.

Сам по себе архетип Смерти грозен и не знает пощады, он не оценивает, а вскрывает все, что было скрыто от сознания, ведь его конечная цель – это изменения. Причем изменения фундаментальные и трансформационные. Да-да, мы снова встречаем на просторах сказок метафору, обозначающую возрастной кризис. И на этот раз это сложнейший из кризисов взрослых возрастов – кризис середины жизни, кризис 40 лет, где центральной проблемой является вопрос: «правильно ли я прожил жизнь, которая у меня за плечами?»

Кризис, как мы уже говорили, это не для того, чтобы доставить побольше хлопот, поводов для грусти или вообще уничтожения личности, наоборот, кризис – это силы, энергия, «пинок по зад» для турбоосознаний.

И Соловей прилетает вновь, чтобы еще раз напомнить о слезах, о настоящих эмоциях, об истинных талантах.