Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2

Зэки как класс. – Зэки как биологический тип? – Определение нации по Сталину. – Зэки более чем удовлетворяют. – Матерщина как ядро языка. – Проблема деторождения. – Происхождение слова «зэк».

Климат Архипелага. – Внешний вид туземцев. – Речевая манера зэков. – Энергичность языка. Онемляющая манера. – Звонкий, тонкий и прозрачный. – Национальный тип зэка.

Отношение к казённой работе. – Жизненные правила зэков и старые крепостные пословицы. – Отношение к начальству. – Не тянутся за похвалой. – Перепрокинутая шкала ценностей. – Не любят своих островов. – Преувеличенное значение пайки, махорки и баланды. – Отказ от семейной жизни. – Виртуозное умение спать. – Жизненный напор. – Совесть? в личном деле. – Темниловка. – Добросовестность в частных обязательствах. – Скрытность. – «Закон-тайга». – Сыны ГУЛАГа. – Заповеди зэков. – Не суй носа в чужой котелок. Как это понимать. – Не верь, не бойся, не проси. – Душевная уравновешенность. Настроенность на худшее. – Притупленность чувств. – Фатализм. – Жизнелюбие. – И дай Бог всякому такой жизни. – Легковерие. – Вера в Амнистию. – Жажда справедливости. – Миф о помиловании Каплан. – Рассказы о прошлом. «Как попал». – Незыблемость прошедшего. – Рассказы о зэчьей ловкости. – Юмор. – Медведи и социализм. – Язык блатных в языке зэков. – Язык зэков в языке воли. – Некоторые корни жаргона в дореволюционном языке. – От Фан Фаныча.

В этом очерке, если ничто не помешает, мы намерены сделать важное научное открытие.

При развитии своей гипотезы мы бы никак не хотели прийти в противоречие с Передовым Учением.

Автор этих строк, влекомый загадочностью туземного племени, населяющего Архипелаг, предпринял туда длительную научную командировку и собрал обильный материал.

В результате нам ничего не стоит сейчас доказать, что зэки Архипелага составляют

класс общества. Ведь эта многочисленная (многомиллионная) группа людей имеет единое (общее для всех них) отношение к производству (именно: подчинённое, закреплённое и без всяких прав этим производством руководить). Также имеет она единое общее отношение и к распределению продуктов труда (именно: никакого отношения, получает лишь ничтожную долю продуктов, необходимую для худого поддержания собственного существования). Кроме того, вся работа их – не мелочь, а одна из главных составных частей всей государственной экономики[178].

По нашему честолюбию этого уже мало.

Гораздо сенсационнее было бы доказать, что эти опустившиеся существа (в прошлом – безусловно люди) являются совсем иным биологическим типом по сравнению с Homo sapiens. (Может быть, как раз – недостающим для теории эволюции промежуточным звеном.) Однако эти выводы у нас ещё не все готовы. Здесь можно читателю только намекнуть. Вообразите, что человеку пришлось бы внезапно и вопреки желанию, но с неотклонимой необходимостью и без надежды на возврат, перейти в разряд медведей или барсуков (уж не используем затрёпанного по метафорам волка), и оказалось бы, что телесно он выдюживает (кто сразу ножки съёжит, с того и спроса нет), – так вот мог ли бы он, ведя новую жизнь, всё же остаться среди барсуков – человеком? Думаем, что нет, так и стал бы барсуком: и шерсть бы выросла, и заострилась морда, и уже не надо было бы ему вареного-жареного, а вполне бы он лопал сырое.

Представьте же, что островная среда так резко отличается от обычной человеческой и так жестоко предлагает человеку или немедленно приспособиться, или немедленно умереть, – что мнёт и жуёт характер его куда решительней, чем чужая национальная или чужая социальная среда. Это только и можно сравнить с переходом именно в животный мир.