Архив

Тамара хохотала, поводя головой то вправо, то влево.

В светлых глазах Жени Колесникова искрились бездумные угольки, придавая всему облику отвагу и бесшабашность.

– Послушай, а ты ведь красивый молодой человек, – проговорила Тамара.

– Вы только сейчас заметили? – продолжал паясничать Колесников. – А если я красивый. И молодой. Да еще в день веселого ключика. И прождал больше часа. Так почему бы об этом не сказать всем? А?!

Колесников шагнул к глухой двери директорского кабинета и ухватил черную прохладную ручку.

Захар Савельевич Мирошук обернулся с нескрываемым раздражением на лице. Он же просил Тамару никого не впускать, пока сам не вызовет.

– Я ведь просил, – мучительно поморщился Мирощук и осекся, увидев на пороге эту сявку в посконных штанах с белесыми пятнами на коленях, этого бузотера и скандалиста из отдела хранения, Евгения Колесникова.

– Ах, это вы?! – пропел Мирошук. – И тем не менее я попрошу вас подождать.

– Ни секунды более! – безрассудно, словно с другого берега, проорал Колесников. – Я убил полдня в пятницу, теперь торчу больше часа. Если у вас нет других забот, как отрывать от работы занятого человека, то я… я… – Колесников умолк. Все подходящие фразы сгинули из памяти. Так иногда с ним случается. Надо успокоиться и подождать. Он стоял, тараща на Мирошука яростные глаза с еще скачущими в них бездумными угольками.

– Вот, пожалуйста, – скривил толстые губы Мирошук и повел рукой в сторону Колесникова. – Колесников, Евгений Федорович.

– А… Тот самый? – раздался голос из левой ниши, под самыми окнами, что выходили на реку. Свет, падающий из окна, помешал сразу заметить этого человека. Вероятно, он и был порученец из архивного управления.

Человек покинул свое место и легко, даже слишком легко для такой полной фигуры, шагнул навстречу Колесникову.

– Познакомимся. Моя фамилия Шелкопрядов, Александр Авенирович, – протянул он руку Колесникову. – Я сотрудник инспекции Главного архивного управления.

Колесников пожал ладонь, словно взял в руки толстую лепешку, что недавно наладили выпускать в пирожковой на Речном проспекте, и пробормотал свою фамилию.

– Очень, очень приятно, – загомонил Шелкопрядов и, не выпуская руки Колесникова, потянул его за собой к длинному, похожему на гроб столу, что перпендикулярно вонзался в коротконогий директорский стол.

Тут Колесников заметил Гальперина, непривычно тихо сидящего на диване. И собрался было кивнуть, но Удержался – Гальперин разглядывал свои зашлепанные ботинки, что подпирали далеко не новые сально-серые брюки, и угрюмо сопел, выпустив на грудь подбородок.

– Честно говоря, таким я вас и представлял, – гомонил Шелкопрядов. – Юным, ершистым… В управлении мне сказали: «Поезжай, Шелкопрядов, разберись, что там происходит у Мирошука, не письмо, вопль души». Я и приехал разбираться.

«Мягко стелет Шелкопрядов. Наверняка зарядили его, недаром тут Гальперин, с ним не поканителишь», – тоскливо подумал Колесников. Проказник-бесенок, что владел его настроением там, в приемной, состроил Колесникову рожицу и показал увесистую фигу…

– Поначалу поговорил с Захаром Савельевичем. Кое с кем из сотрудников, – продолжал Шелкопрядов. – Поэтому и не удалось повидаться с вами в пятницу, извините… Должен отметить, что почти все, с кем я разговаривал, самого высокого мнения о вас как о специалисте. И считают, что, с одной стороны, вы безусловно правы…

– С какой стороны я прав? – перебил Колесников. – С правой или с левой? И почему вы начали инспекцию по моему письму не со встречи со мной, а с сотрудниками, непонятно?

– Скажу, скажу, – с готовностью ответил Шелкопрядов. – Хотел разобраться… в общественной значимости вашего письма. Может, вы никудышный специалист и ваше письмо не что иное, как… – Шелкопрядов замялся, подбирая необидную формулировку.

– Какой я специалист? При чем тут мои сотрудники? Есть документы, нормы, их выполнение. Все отражено… При чем тут сотрудники, извините, – а бесенок все строил рожи и грозил Колесникову женским пальчиком с длинным ногтем.

Колесников ухватил спинку стула и, ловко развернув, сел полуоборотом к директору архива.

– Ну?! – возмущенно выдохнул Мирошук.

Колесников и ухом не повел, он смотрел на посланника архивного управления и нагловато улыбался. Шелкопрядов сделал вид, что не заметил эпатажа и все его внимание поглощено служебным разбирательством.

– Сотрудники считают, что вы правы с той стороны, что оклад ваш, согласно штатному расписанию, действительно мал, – продолжил Шелкопрядов, – в то же время они заметили, что их оклад тоже невелик. Но, как бы выразиться поделикатней…

– Они не предлагают срезать у директора зарплату и раскидать между собой, – помог Колесников.

– Вот именно, – кивнул Шелкопрядов. – Уверяю вас, Евгений Федорович, у нас в управлении хватило чувства юмора, чтобы в достаточной степени оценить эту шутку.

Конечно, это была шутка, которой Колесников завершил свое письмо. И шутку подсказал Брусницын, чтобы привлечь к письму внимание угрюмых чинов из управления. Ибо узреют в этом покушение на собственное благополучие и оклады.