Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том II

Когда мы вернулись в Курск, Чунихин ни за что не хотел оставить меня в гостинице и повез прямо в дом Перепёлкина. Хозяин меня встретил радушно, посмеиваясь, сказал: он знал, что я увлекусь лошадьми и к поезду не поспею, а потому приготовил для дорогого гостя обед. В гостиной находился скотоподобный человек – как оказалось, купец из Дмитровска, захолустного уездного городишки. Он приехал купить лошадь, которую давно торговал.

За обедом, тяжелым, сытным, но вкусным, речь шла главным образом о лошадях, и Перепёлкин очень интересовался моим мнением о его рысаках. Говорить откровенно, да еще при покупателе, было неудобно, а потому я, похвалив завод вообще, не стал останавливаться на отдельных лошадях и ни слова не сказал о содержании завода. Под конец обеда у дмитровского купца, которому Перепёлкин все время подливал вина, зашумело в голове – и он счел момент наиболее подходящим для покупки лошади.

Торг начался. Я присутствовал при этой уморительной сцене. Купец мерекал в породе, почитывал Лодыгина, как он мне с важностью пояснил, а потому вступил в пререкания с Серёжей о достоинствах породы покупаемой лошади. Перепёлкин вел хитрую политику: покуда Серёжа и купец пререкались о предках Телескопа, он не забывал рюмки покупателя. «Что ты нахваливаешь мне Телескопову породу? Подумаешь, от Нурредина, невидаль какая! Дрянь дрянью, одного мелкого шрифту сколько запущено!» – и дмитровский купец торжественно оглядел всех нас. Серёжа не остался в долгу: «Как изволили сказать? Дрянь дрянью? И это про сына Приветного, отца Питомца и Прометея! Нечего сказать, удружили, Маркел Тихонович». – «А я называю дрянью-с! – упрямо заявил Маркел Тихоныч. – Ты подай мне лошадь голицынскую либо с княжеским гербом от Вяземского. Вот это настоящие лошади! А то придумал – от Приветного! Все мы от Адама, да порода-то у твоего Приветного какая?» – «Что ж, порода самая чистая». – «Ну а у Нурредина? Тоже скажешь чистая?» – Маркел Тихоныч захохотал. Серёжа не растерялся и начал очень ловко восхвалять материнскую линию Нурредина, не забыв упомянуть, что там есть и голицынская порода, которая так полюбилась Маркел Тихонычу. «Материнская линия? – спросил купец. – Тоже скажешь! Бабка Химкина от Бурного, а дальше что? Тьма египетская! Как хочешь, Николай Фёдорович, а четвертной билет за эту самую Химкину обязательно скину». Серёже нечего было возразить, но он сделал диверсию и стал восхвалять породу матери Телескопа.

Прошел битый час, а может, и более. Оба спорщика стали уставать. Тогда Перепёлкин как бы нехотя спросил Маркела: «Ну что ж, берешь жеребца?» Тут начался настоящий. самый ожесточенный торг. Ничего не забыл Маркел Тихонович: и маленький наливчик упомянул, и голову Телескопа не одобрил, и высокую бабочку пристегнул – словом, всё поставил на вид. Но жеребца в конце концов все же купил.

Когда торг кончился, мы все облегченно вздохнули. Маркел Тихоныч утирал клетчатым платком обильно катившийся пот, Серёжа поздравлял его с покупкой, а Перепёлкин попросил «задаточек». «Заплотим чистоганом», – сказал дмитровский купец и вывалил на стол кипу засаленных кредиток.

Перепёлкин предложил мне прокатиться, и я охотно принял его приглашение. Мы понеслись по отчаянной курской мостовой. Был час вечерней уборки, когда мы заехали на заводскую конюшню, где нам любезно вывели лучших жеребцов. Оттуда мы направились в городской сад. Там гремела музыка и курские кавалеры ухаживали за дамочками. На веранде восседала курская знать: один из столиков занимал сын известного коннозаводчика В.Д. Сонцов с женой, с ними сидел полковник Попов, бывший конногренадер, в то время управляющий Курской заводской конюшней. Мы раскланялись и устроились поодаль. Вскоре к нам подсели местные охотники, и время до поезда пролетело незаметно. Я так и не остался ночевать в Курске и уехал в Харьков с последним ночным поездом.

Таблицы потомства Скамейки, Шкатулки, Дубровы 2-й и Дивной

ТАБЛИЦА ПОТОМСТВА СКАМЕЙКИ

ТАБЛИЦА ПОТОМСТВА ШКАТУЛКИ

ТАБЛИЦА ПОТОМСТВА ДУБРОВЫ 2-й

ТАБЛИЦА ПОТОМСТВА ДИВНОЙ

ТАБЛИЦА ПОТОМСТВА РЕЗВОЙ