Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Зима 2-я попала на ипподром случайно и никакой тренировки не прошла, однако стала одной из резвейших призовых кобыл своего времени. По себе же она была так хороша, что ее купил в завод Н. П. Малютин за 10 тысяч рублей. Я видел в этом заводе Зиму 2-ю и могу сказать, что даже у Малютина она была в числе лучших кобыл. К сожалению, после первого жеребенка, Зимака, она перестала жеребиться. Тем временем Шестаков, который сделался главноуправляющим у наследников Ф. А. Терещенко, продал Зиму, так как ему стало не до занятий лошадьми. До поступления к Шестакову Зима дала в 1891 году жеребенка у Куксина. Это и была Весна, мать Ветрогонки. Весна родилась и выросла на каком-то заднем дворе киевского дома, никогда не видела даже пастбища. Куксин ездил сначала на Зиме, которую, разумеется, не случал, а когда подросла Весна, стал ездить и на ней. Итак, Зима, вместо того чтобы находиться в первоклассном заводе и давать приплод, подобный ее дочери Зиме 2-й, ходила у лихача в «эгоистке», часами простаивала у подъезда гранд-отеля и катала по городу подгулявших киевлян. Весна так ехала по городу, что Куксину начали советовать пустить ее на призы, что он и сделал. Это весьма печально окончилось для его кармана, так как он почти сейчас же посадил кобыле брокдаун, а затем продал ее Сахарову за 180 рублей – таковы в Киеве были в то время цены на рысистых кобыл!

Сахаров рассказывал мне, что Весна была очень хороша по себе, совершенно белой масти, легка, что он правильно объяснял тем «комнатным», как он говорил, воспитанием, которое получила эта кобыла. Я уже писал, что Весна дала Сахарову Ветрогонку. Это было в 1903 году. До этого она имела лишь трех жеребят, которые были так хороши по себе, что Сахаров продал их за большие деньги за границу. Это были светло-серая кобыла Поголоска, р. 1899 г., серая кобыла Гейша, р. 1901 г., и белый жеребец Козырь, р. 1902 г., – все, как и Ветрогонка, дети Пегаса. В 1903 году Сахаров продал Весну за 100 рублей своему соседу, колонисту Гуку. Я спрашивал Сахарова, почему он это сделал, раз был так доволен детьми Весны. Сахаров ответил, что у Весны в 1901 году появился черновик и он опасался гибели кобылы. «Для меня сто рублей тогда были большие деньги, – добавлял Сахаров. – Но теперь я, конечно, сожалею о продаже Весны, а еще больше о том, что соблазнился деньгами и продал за границу Поголоску – она была не хуже Ветрогонки».

Таким образом, Весна была очень мало использована в заводе, а у Гука и вовсе погибла для рысистого дела. Сахаров обратил мое внимание на то обстоятельство, что Весна была белой и давала почти белых от рождения лошадей. У меня в заводе дочь Весны Ветрогонка давала исключительно серых и светло-серых от рождения лошадей.

Зима, проданная Шестаковым, прошла через несколько рук, и следы ее затерялись. Когда замечательно побежала в Москве и Петербурге ее дочь Зима 2-я, то заговорили и о матери и стали ее разыскивать. Зашевелились и все киевские охотники, но найти кобылу никто не мог. Все посчитали Зиму погибшей для коннозаводства, однако через несколько лет в Киеве на бегах появились две кобылы: белая Прелестная и светло-серая Лина-Бланш, обе – дочери Зимы, рожденные в заводе г-на Грушецкого. Оказалось, что Грушецкий был любителем лошадей, держал в Киевской губернии небольшое имение в аренде и, когда заводил завод, случайно купил Зиму. Прелестная в первый же сезон в Киеве показала резвость 2.24, и я ее немедленно купил, а Лина-Бланш ушла в Вену (по себе она была очень хороша, и я потом сожалел, что не купил также и ее). Надо удивляться, как могла Зима, находясь в таких условиях, дать знаменитых детей, и приходится признать, что она, по-видимому, обладала исключительным талантом резвости и стойко передавала эту резвость своему потомству. Зима ни разу не была покрыта с каким-либо классным жеребцом и все же дала поголовно бежавший приплод, причем во главе с такой классной кобылой, как Зима 2-я. Что можно было отвести от Зимы при нормальных условиях заводской работы, ответить, конечно, нетрудно и остается лишь пожалеть о том, что она никогда не была заводской маткой в каком-либо первоклассном заводе.