Архив Троцкого. Том 2

Жаль, что письма идут так медленно. Всю нашу братию волнует теперь вопрос об отношении к германским делам. Телеграмма Карла [Радека] (особенно с примечанием редакции) вызвала горячий обмен мнениями, многочисленные запросы ребят: является ли это выступление Карла изолированным или за ним последуют дальнейшие его выступления. Я получил от него в мае письмо, но он ничего не пишет о германских делах. В письме его есть одна фраза, требующая ответа, который я и попытался ему дать. Он пишет: в отношении своего пролетарского состава наше большинство оказалось несколько лучшим, чем мы о нем думали.

Во-первых, не ясно, что он подразумевает под словами «пролетарский состав». Во-вторых, я ему указал, что, когда Карл думал о составе большинства хуже, оно все же не арестовывало и не ссылало рабочих-большевиков сотнями. Лучше же стал о его пролетарском составе думать Карл именно тогда, когда аресты и ссылки большевиков-рабочих приняли массовый характер.

Что касается собственно германских дел, то приблизительно общее мнение нашей публики (судя по письмам) таково. Выступления на выборах никто не одобряет. Организация Ленинбунда почти ни у кого не встречает полностью одобрительного отношения, хотя оговариваются, что при наличности только слеп-ковской информации судить трудно. Лично я такого же мнения. Отвечали ли вы Карлу, и дошла ли до вас его телеграмма до ее опубликования?

Теперь о письме-тезисах Преображенского. Вероятно, до вас они дошли. Я сначала ответил ему телеграммой: «Поменьше торопливости, поменьше преувеличений иллюзий, вспомните 5 декабря 1923»[213]. Затем послал коротенькое письмецо, копию которого приложу в конце.

Вообще, публика гадает и спорит: есть ли новый курс (левый) и если есть, то как к нему отнестись. Молодежь (ссыльная) ведет очень горячую дискуссию (письменную). Я тоже страстный почитатель Щедрина. Под рукой у меня сейчас его сочинений нет, но я на память могу приблизительно процитировать страничку из «Убежища Монрепо»[214]. Помните, герой решает заняться «международными» делами. Он слышал, что царское российское правительство, освободив любезных «братушек» болгар, задумало осчастливить их конституцией. Он запрашивает одного болгарского деятеля: «Правда ли, что у вас будет конституция?» Тот отвечает: «Действительно, будет конституция, сиречь, Устав о пресечении».

Рубцовская газета «Степной пахарь» (Рубцовск — это новый окружной город между Барнаулом и Семипалатинском) напечатала речь Сталина на московском активе[215] в несколько выправленной редакции. В «Правде» было напечатано: «Мы должны, товарищи, держать открытым клапан самокритики». В рубцовской же газете напечатано: «Мы должны, товарищи, держать открытым капкан самокритики».

Которая редакция точнее? И что у нас будет: самокритика или 58-я статья, конституция или устав о пресечении? По-моему, очень преждевременно ставить диагноз. Факт таков, что именно после апрельского пленума ЦК, то есть после решений о самокритике, последовали массовые аресты и высылки из Москвы, преимущественно рабочих. Очень показателен случай с Блесковым. В тех вырезках, что я вам посылал, было письмо слесаря екатеринослав-ского завода им. Петровского Блескова к Затонскому. Письмо не предназначалось для печати, но Затонский направил письмо в редакцию, снабдив лестным, почти восторженным примечанием. Если бы такое примечание (предисловие) дал оппозиционер, ну, тогда понятно: известные пессимисты, маловеры, нытики, паникеры, не видящие светлых сторон, и прочее. Но Затонский, председатель ЦКК КПУ[краины], успешно расправляющийся с оппозицией, собственноручно выдал Блескову аттестат, оценив его письмо как замечательное и подлинное выражение воли и мыслей пролетариата, как крик «изболевшей души» рабочего.