Армагеддон

В два часа утра Коджак поднял голову и нервно заскулил. Том Каллен поднялся со своего дивана. Глаза его были широко раскрыты и ничего не выражали. Он подошел к двери и вышел на улицу.

Снаружи завыл ветер.

68

Том вернулся в четыре часа утра. Коджак приветственно залаял, и Стью открыл глаза. Том встал на колени рядом с ним.

- Стью?

- Том? Тяжело дышать.

- Я принес лекарства, Стью. Ник показал мне. Ты примешь лекарства и убьешь инфекцию. Ты должен сделать это прямо сейчас. - Ник достал из сумки четыре пузырька с таблетками и большую бутылку сока.

Стью внимательно посмотрел на лекарства.

- Том, где ты это взял?

- В аптеке. Мне дал их Ник.

- Да нет, серьезно...

- Серьезно! Серьезно! Сначала надо принять пенициллин и посмотреть, подействует ли он. Который из них пенициллин?

- Вот этот... но, Том...

- Нет. Ты должен. Так велел Ник. И тебе надо ходить.

- Я не могу ходить. У меня сломана нога. И я болен. - В голосе Стью появилось обиженные, капризные нотки.

- Ты должен. Или я буду тебя таскать.

Стью потерял контакт с реальностью. Том вложил ему в рот пенициллиновую капсулу, и Стью рефлекторно проглотил ее, запив соком. Он закашлялся, и Том похлопал его по спине. Потом он поднял Стью на его здоровую ногу и стал таскать его по вестибюлю. Коджак обеспокоенно следовал за ними.

- Прошу Тебя, Господи, - сказал Том. - Прошу Тебя, Господи, прошу тебя. Господи.

Никогда еще Боулдер не казался ему таким далеким, как в то унылое утро.

Борьба Стью с пневмонией продолжалась две недели.

Через два дня от пенициллина на коже выступила отвратительная красная сыпь, и Том стал давать ему ампициллин. Это дало лучший эффект, и утром седьмого октября Том проснулся и увидел, что Стью спит глубоко, а температура спала. Ночью жар возобновился. В течение следующих двух дней Стью непрерывно спал. Тому с трудом удавалось разбудить его, чтобы скормить ему таблетки и несколько кусочков сахара из гостиничного ресторана.

Одиннадцатого октября начался повторный приступ. Но на этот раз температура не была уже такой высокой, а хрипы стали тише.

Очнувшись тридцатого октября после недолгой дремоты в одном из кресел вестибюля. Том увидел, что Стью сидит на диване и оглядывается по сторонам.

- Том, - прошептал он. - Я жив.

- Да, - радостно воскликнул Том. - Ей-Богу, да!

- Я голоден. Не мог бы ты приготовить какой-нибудь суп, Том? С лапшой, например?

К восемнадцатому числу силы отчасти вернулись к Стью. Он уже мог в течение пяти минут ходить по вестибюлю отеля на костылях, которые Том принес ему из аптеки. Его постоянно терзал сводящий с ума зуд в срастающейся ноге. Двадцатого октября он впервые вышел на улицу, одевшись в теплое белье и закутавшись в огромную овечью шубу.

День был теплым и солнечным, но в воздухе чувствовалось приближение зимы.

- Даже не знаю, что делать. Том, - сказал Стью. - Мы сможем добраться до Грейт Джанкшена, а дальше я просто не знаю. В горах будет много снега. А ходить я пока не могу.

- Когда ты снова сможешь ходить, Стью?

- Не знаю. Том. Поживем - увидим.

Двадцать восьмого октября Грин Ривер был занесен пятидюймовым слоем снега.

- Если скоро не выехать, - сказал Стью Тому, когда они смотрели в окно на снег, - то всю зиму придется провести здесь.

На следующий день они подъехали на своем "Плимуте" к заправочной станции на окраине города. Часто прерываясь для отдыха, они заменили облысевшие задние шины на новую шипованную резину. Стью поразмыслил о том, не стоит ли найти машину с двумя ведущими мостами, но потом принял иррациональное решение не искушать судьбу. Том погрузил в багажник четыре пятидесятифунтовых мешка с песком. Они выехали из Грин Ривера в день Хеллоуина и направились на восток.

Они приехали в Грейт Джанкшен в полдень второго ноября. Все утро небо было свинцово-серым, и когда они выехали на главную улицу города, первые снежные хлопья начали падать на капот "Плимута". Полдюжины раз по пути они попадали в короткие снегопады, но на этот раз небеса обещали нечто большее.

- Возможно, нам придется задержаться здесь ненадолго, - сказал Стью.

Том указал пальцем.

- Вон там! Мотель со звездой!

Мотель со звездой оказался "Праздничной гостиницей Великого Перевала".

- О'кей, - сказал Стью. - "Праздничная гостиница" нам подходит.

Он подъехал к зданию и выключил мотор "Плимута". Насколько им обоим было известно, он не заводился больше никогда. Снежные хлопья превратились в бесшумно опускающийся белый занавес. Снег шел всю ночь. Когда Стью и Том проснулись на следующее утро, они обнаружили, что Коджак сидит перед двойными дверьми парадного входа, уставившись в неподвижный мир белизны.

- Господи Иисусе Христе, - прошептал Том. - Весь путь завален снегом, так ведь, Стью?

Стью кивнул.

- Как же мы доберемся до Боулдера?

- Будем ждать весны, - сказал Стью.

- Так долго? - Том выглядел очень опечаленным, и Стью положил руку ему на плечо.

- Время пролетит быстро, - сказал он наконец.

Снова этот сон. Сон о Фрэнни. Кошмар.